Я встретил доктора Диркана Дервикьяна в Париже во время работы в Мезоне. Он по национальности армянин и несколько лет жил в Египте, где выучил арабский. Его увлекает мусульманская эзотерическая традиция, с которой он познакомился в Египте. По его словам, эта традиция достигла расцвета, соприкоснувшись с коптским христианством. Мы понравились друг другу сразу, и хотя он гораздо старше меня, мы стали большими друзьями. Мы часто встречались, в частности, когда я один приезжал в Париж, и подолгу говорили о Работе.
Когда я познакомился с Дикраном, в 1980 году он был весьма известным биохимиком и только что оставил пост в Институте Пастера, где проработал около двадцати лет. Мы часто обсуждали философию, лежащую в основе всей современной науки, и почти сразу сошлись на том, что наука дисциплинирует разум, но не питает душу. Дикран, особенно после того, как отошел от дел, желал посвятить большую часть времени чтению и размышлениям о духовных вопросах. Мы много беседовали о практике духовной жизни и особенно о том, чему в этом отношении учит Работа. Он участвовал в Работе около тридцати лет и считал это самым главным в своей жизни.
Мы с ним часто говорили о том, как нам повезло, что мы познакомились с Учением, и как бы мы жили, если бы не Работа. Однажды, когда мы снова затронули эту тему, Диркан вдруг опечалился. Он рассказал мне о случае, который произошел днем раньше:
«Я пришел на занятие к мадам де Зальцманн, которая относится ко мне очень хорошо. В какой-то момент я упомяну о том, что мы постоянно обсуждаем, а именно: как мне повезло, что я участвую в Работе. Я рассказал, как и когда я познакомился с Учением, с кем работал, в каких группах и с кем работаю теперь. Я долго говорил о своей работе за последние тридцать лет и потом снова повторил, как я благодарен и ей, и Работе и что без Работы моя жизнь не имела бы смысла.
Вдруг она посмотрела на меня проницательным взглядом, в котором одновременно читались и глубочайшее разочарование, и надежда. Ее слова поразили меня до глубины души и лишили меня покоя. Она сказала: "Если вам так повезло, что вы нашли Работу, и вы говорите, что благодарны, почему же вы не работаете?"
Я участвую в Работе тридцать лет, но я осознал, что по-настоящему не работал – в том смысле, какой теперь я понимаю под словом "работа".
У него в глазах стояли слезы. Его, очевидно, глубоко поразили ее слова.
Я уехал из Парижа через несколько дней. Вскоре я узнал, что мой друг умер. Я был уверен, что он избежал мучений в аду и утешается радостями рая. Но я не знаю, исполнилось ли его самое глубокое желание, которое он начал осознавать лишь ближе к концу жизни. Он хотел взять на себя ответственность за свою жизнь и уменьшить печаль Того, Кого ничто не вместит. Я подумал, достанет ли ему мужества и веры в провидение, чтобы отказаться от радостей рая и просить о пребывании в чистилище, где бы он мог поработать и научиться брать на себя ответственность.
Дикран часто говорил об этом буквально теми же самыми словами. Я задумался, а будет ли у меня возможность выбора. Что бы я предпочел: рай или чистилище?
Париж, 1989