Мы с женой были приглашены к де Зальцманнам на ланч. Как я и надеялся, перед ланчем мы с мадам де Зальцманн немного поработали. Мишель вошел в комнату, увидел, что мы работаем, и вышел. Она спросила у нас, не хотим ли мы пообщаться с Мишелем, она пока могла бы заняться другими делами. Мы заверили ее, что желали бы побыть с ней. Она сказала мне: «Раз у нас есть время остаться один на один, поговорим о работе». Это единственное, что ее по-настоящему интересует; все остальное второстепенно. Чтобы лучше слышать ее слова, я сел на пол, поближе к ней; так и она лучше меня видела. Я задал ей вопрос, и она поинтересовалась, в чем, на мой взгляд, моя самая большая трудность. Я ответил: «Недостаток внимания. Не только в тихой работе, но вообще при работе над чем угодно, даже во время чтения». Она, похоже, согласилась с этим и сказала, что внимание нужно усилить.
Когда-то давно я говорил ей, что мне всегда странно слышать, как люди называют Гурджиева «мсье Гурджиев», особенно те, кто лично его не знал. Мне кажется, это несколько умаляет его. В конце концов, мы не называем Платона «господин Платон» или Данте «синьор Данте». Она согласилась со мной, но заметила, что знавшие его относятся к этому иначе. Как бы там ни было, она сама, как правило, называет его «мсье Гурджиев» и лишь изредка в определенном контексте просто «Гурджиев». Но тут, к моему удивлению, два раза подряд она назвала его по имени. Она сказала, что порой, когда Георгий Иванович очень уставал, она просила его отдохнуть от работы. Он всегда отвечал: «Ах, это невозможно». Она, разумеется, теперь точно так же не может отдохнуть, если другие не займут ее место и не исполнят ее работу.
Мы очень хорошо провели время за ланчем вместе с мадам де Зальцманн, Мишелем и Жозе. Мишель сказал наполовину в шутку, наполовину всерьез, что его мама так долго живет, потому что еще не исполнила то, что пришла исполнить. После ланча мы отправились с Мишелем в его офис. Он рассказывал о своей идее создать журнал для общества по Работе (Рабочая коммуна), или сангхи, как он говорил. Может, я напишу для журнала статью на тему «Будхи-йога Кришны и Работа»
* * *
На занятии в группе вместе с мадам де Зальцманн я отчетливо ощутил, что не подхожу к работе всерьез. Увидев себя с более объективной стороны, я понял, что часто берегу себя и нахожу всяческие оправдания.
Вчера вечером на занятии мадам де Зальцманн была в великолепной форме. Я на самом деле не помню, чтобы она говорила более убедительно и так долго. Потрясает уже тот факт, что занятие длилось целых два часа. Под конец я был совершенно измотан, и спина болела от попыток сидеть прямо. А она, почти вдвое меня старше, сидела словно изваяние. До этого у нее была часовая встреча. После нее, без сомнения, она приняла еще кого-то и потом в семь тридцать пришла к нам. По окончании занятия, почти два часа спустя, она попросила кого-то встретиться с ней один на один. Похоже, она вовсе не знает усталости. Едва ли можно сомневаться в том, что она ощущает связь с неисчерпаемым источником энергии, который питает и поддерживает ее.
Участники группы были на редкость склонны спорить и не соглашаться, но она не позволяла себе реагировать автоматически. Она вновь и вновь начинала сначала, всякий раз по-разному повторяла, как важны правильное положение тела, отсутствие напряжения, связь энергий ума и тела, ощущение тела и усиленное внимание.
Интересно наблюдать, как она ведет занятие в группе — точнее, как меняет энергетику группы. Часто она взмахивает рукой, особенно правой, будто и впрямь дирижирует оркестром. Энергии – или, осмелюсь сказать, ангелы – движутся вверх и вниз в такт ее жестам. Она задает вопросы или говорит о высших энергиях и, что бы ни происходило, никогда й действует автоматически.
Похоже, мадам де Зальцманн ясно видит внутреннее состояние людей, напряжены ли они, присутствуют ли здесь и сейчас. Я сказал, что какая-то часть моей души никак не усвоит мысль, что я незаменим в огромной Вселенной или что моя работа необходима. По крайней мере так я могу оправдать свою лень. Она никак не прокомментировала это мое замечание, отделавшись общей фразой. В каком-то смысле на самом деле неважно, что говорить и о чем спрашивать. Мадам де Зальцманн возвращается всегда к одной теме: как достичь связи с энергией, которая приходит свыше, и как не терять этой связи. Она сама являет это на своем примере, и можно увидеть, насколько она свободна, в первую очередь от отождествленностей и автоматических реакций. Эта связь – главное, к чему надо стремиться. Все остальное имеет подчиненное значение. Каждый раз, когда мадам де Зальцманн, казалось, хотела завершить встречу, кто-то высказывался или задавал вопрос, и она принималась отвечать, будто занятие только началось. Так продолжалось довольно долго. Наконец она предложила одному из самых пытливых провести с группой тихую работу. Мы поработали с ним несколько минут, потом она продолжила. Некоторое время спустя она обратила наше внимание на то, насколько понизился уровень энергии. Действительно, так и было. Она даже заставила сделать нас простые упражнения: поднять руку, потом другую, не теряя при этом связи с энергией свыше. В общем, она не жалела сил, и занятие прошло совершенно потрясающе. После этого, казалось бы, ей нужно побыть одной и отдохнуть. Но она еще пригласила к себе в кабинет того человека, которого просила провести тихую работу и который особенно много спорил и создавал трудности. Что она делает? Она безусловно требует от всех предельной отдачи. В каком-то смысле верно, что теперь мадам де Зальцманн не говорит ничего нового, но она все время олицетворяет своим примером то, о чем говорит. В ее высказываниях нет ничего принципиально новаторского, но она всегда неповторима, потому что связана с Творцом и слова ее исходят из Источника. Само ее присутствие питает душу. Рядом с ней можно ощутить на опыте то, о чем она говорила на встрече: «Энергия, которая приходит свыше, – это второе тело. Ее можно ощущать во всем теле».
Париж, апрель 1988