Почему я снова здесь, в Нью-Йорке? Почему так скоро вернулся? Я приехал, чтобы побыть рядом с мадам де Зальцманн. Она по-прежнему изумляет меня и притягивает. Рядом с ней я всегда ощущаю, что мне все ясно и все в душе на своих местах. У меня нет к ней вопросов и не о чем спрашивать совета, я лишь надеюсь снова побыть в ее лучах, поглотив немного высшей энергии.
В Фонде с размахом отмечали 13 января, устроив обед в средневосточном стиле, с изысканной пищей; в торжествах участвовали не меньше двухсот человек. Сколько труда вложено в организацию этого вечера! И как важно, что существуют такие традиции и поводы для встреч. Так создается священный календарь для учеников, благодаря которому мы переживаем ритмы времени более осознанно, ощущая присутствие высшего.
Благодаря участию мадам де Зальцманн любое событие становится особенным. Она была в отличной форме, полна энергии, говорила и отвечала на вопросы с большой силой, двигалась словно под музыку в танце. Она говорила о том, что нужно работать, – иначе «Земля совершит грехопадение». Я не совсем уловил смысл, хотя где-то в глубине души я чувствую: это правда. Потом я спросил одного из старших учеников, как он понимает ее слова. Он ответил, что этих слов не понял и, на его взгляд, такие речи скорее, пристало произносить апостолам или аббатам. «Если Тот, Кого ничто не вместит, полагается на меня, то Его дело в ненадежных руках!»
Это замечание, может, и верно, но толку от него немного. Оно точно не помогло мне глубже понять суть вопроса. Каждый раз, когда я читаю о работе групп в Москве или Санкт-Петербурге в первой четверти века, вот что меня поражает: Успенский и другие ученики засиживались до поздней ночи, часами обсуждая высказывания Гурджиева. Но я пока не встретил никого, у кого было бы время, необходимая энергия или желание изучать высказывания мадам де Зальцманн. Может, первые ученики в Работе были более серьезны? Илы мы теперь гораздо легче усваиваем идеи?
Сегодня читали отрывки одной из парижских лекций мадам де Зальцманн 1979 года. Я оказался под большим впечатлением, все было очень точно сказано. «Каждый человек находится в плену положения тела и жестов и соответствующих эмоциональных и ментальных поз. Нужно найти такой способ бытия, который освободит нас от этих ограничений. Необходимо обрести связь с высшей энергией».
Мадам де Зальцманн часто напоминает, что надо действовать, что-то делать в жизни, чтобы выразить и проявить высшую энергию. Она подчеркивает, что нужно вести борьбу внутри себя, дабы подключить тело и чувства; лишь тогда может произойти трансформация. «Идеи нужны, иначе мы окажемся в плену впечатлений; но самих по себе идей недостаточно. Нужно действовать».
Она также говорила о том, что когда мы прикасаемся к высшей энергии, мы способны ощутить жизнь на совершенно новом уровне. Помню, когда однажды в Париже я рассуждал на подобную тему, она вдруг сказала, как если бы с новым привкусом ощутила связь с высшей энергией: «C’est fantastique! Фантастика!»
В тот вечер было много замечательных и очень трогательных моментов. Мне особенно запомнился эпизод, когда мадам де Зальцманн, не оставлявшая попыток поднять уровень энергетики собравшихся, предложила всем высказаться, задать вопросы и поработать. Реакция была достаточно пассивной. Она произнесла с большим чувством: «Пожалуйста, работайте и задавайте вопросы. Мне почти сто лет. Я хочу, чтобы моя жизнь принесла пользу, пока я не умерла».
Меня это поразило до глубины души. Ей нужно, чтобы мы работали, это придает ее жизни смысл. Если я не буду работать и не уменьшу ее бремя, как я могу даже помыслить об исполнении того, к чему призывал Гурджиев, – уменьшить печаль Того, Кого ничто не может вместить?
* * *
Я только что был на занятии с мадам де Зальцманн, которое оказалось очень плодотворным. Войдя в кабинет, я справился у мадам де Зальцманн о ее самочувствии. Она ответила, что чувствует себя хорошо и что у нее много дел. Я заметил, что она выглядит очень хорошо, и удивился, как ей удается сохранять столько энергии. Она сказала: «У мсье Гурджиева я спрашивала то же самое. Иногда я советовала ему отдохнуть, не работать так напряженно, а он отвечал, что так надо. Но в итоге как видите, он ушел от нас». Она, наверное, хотела сказать, что он умер слишком рано, ушел преждевременно. Из этих слов было понятно, сколько еще предстоит сделать, в том числе и потому, что многое несовершенно по причине преждевременной смерти Гурджиева.
Мадам де Зальцманн спросила у меня, какой вопрос я хотел затронуть. Я сказал, что прежде всего хотел побыть рядом с ней. Это самое важное, хотя у меня есть несколько вопросов.
Я спросил мадам де Зальцманн, что значат слова: «Земля совершит грехопадение, если мы не будем работать». Она ответила: «Нужно усвоить мысль о том, что Земля совершит грехопадение, если мы не будем работать. Это поможет вам в работе и поможет понять, что ваша работа необходима».
Я сказал, что эти слова вызывают у меня какую-то реакцию, я что-то ощущаю, но эту мысль на самом деле не понимаю. Мне действительно кажется, что если бы я мог видеть, что от моей работы зависит благо Земли или достижение какой-то высшей цели, тогда я не был бы настолько поглощен собой и лучше осознавал необходимость работы. Мне подумалось, с космической точки зрения это значит, что у меня есть предназначение и я должен его исполнить. Иначе моя жизнь послужит только низшей космической функции – как метко выразился Гурджиев, послужит лишь «пищей для Луны». Либо мы реагируем автоматически и кормим Луну, либо работаем, живем более осознанно и помогаем Земле.
Мадам де Зальцманн всегда спрашивает: «Как вы работаете? Что чувствуете? Какие у вас вопросы?»
Я описал ей движение энергии в моем теле и где именно она ощущается. Я сказал, что иногда чувствую энергию, которая приходит из области над головой, а иногда – из области между глазами. Она объяснила, что последнее – это энергия уровнем пониже; а первая – очень высокая энергия.
Я снова, как и много лет назад, справился у нее о пользе некоторых конкретных дыхательных упражнений, особенно потому, что Гурджиев, по всей видимости, против них возражал. Я сказал, что мне эти упражнения очень помогали успокоить ум и ощутить тело. Для верности я решил показать, что я делаю и как сижу. Я снял ботинки, сел перед ней на полу в позу лотоса и выполнил дыхательное упражнение – один раз, для примера. Она спросила, откуда берется воздух, которым я дышу. Я попытался описать ей, где я чувствую его, в каких участках тела – в основном в горле и в животе. Она сказала, что важно ощущать, как втягиваешь воздух в ноздри и как он расширяется в голове. «Вся голова открывается и участвует в дыхании. Вы увидите, какая именно часть тела особо связана с высшей энергией».
Мадам де Зальцманн подробно расспрашивала, какие потоки энергии я ощущаю во время работы, как она движется в теле. Она также говорила о том, что «нужно работать и после тихой работы двигаться, пытаясь хотя бы отчасти сохранять связь. Не говорить м-е-д-л-е-н-н-о, но найти способ не терять ощущение связи, работая в обычном режиме. Поработайте с разными людьми. Особенно поначалу легче работать с определенными людьми, с теми, кто занимается Работой. Поработайте так, и завтра приходите, мы уделим несколько минут, чтобы обсудить то, что вы покажете».
Я все это время сидел на полу, скрестив ноги, под ее проницательным взглядом; и на меня падали лучи солнца. Она снова попросила меня прийти еще раз перед отъездом в Канаду и показать, как я работаю. Я несколько колебался, соглашаться ли, потому что не хотел загружать секретарей: у них непростая служба, им надо регулировать большой поток людей, которые желают встретиться с ней. Но мне хотелось снова побыть с ней. Я попросил ее назначить занятие на воскресенье. Но она настояла, чтобы я зашел на несколько минут на следующий день (в субботу), а потом еще в воскресенье.
Мадам де Зальцманн спросила: «Когда вы снова будете в Нью-Йорке?» Я ответил: «В конце февраля, но к тому времени вы, наверное, уедете в Париж». Она сказала, что это еще не известно наверняка. «Как бы там ни было, звоните в любое время, и я приму вас».
Какой она щедрый учитель! Учитель никогда не бережет себя, даже если ученик ленив и не знает, о чем просить.
* * *
Когда я вернулся в квартиру, где жил, я начал делать записи в дневнике. В какой-то момент у меня возникла сильная потребность сесть и помедитировать. Во время тихой работы ощутил, что именно ранние христиане имели в виду когда молились: «Маранафа!» («Гряди, Господи!»). Кто-то вопиет в пустыне и призывает сделать прямыми пути к Господу. Высшая энергия рядом с нами, и это Христос, едва ли у нее иное имя, но у энергии нет прямого пути к телу. Мы можем работать и через усиление внимания создать в теле канал для этой энергии. Тогда Царство, которое на Небесах, то есть над головой, может прийти на Землю, в тело, и Его воля может исполниться на Земле, как на Небе. Но нас вводят в искушение, и мы не избавлены от лукавого. Мы пребываем во грехе, и Земля, по крайней мере наша Земля в этом теле, совершает грехопадение, и ее не питает Христос, Хлеб Небесный. Воистину, Господи, помилуй. Маранафа!
Нью-Йорк, январь 1988