Я спрашивал себя, как я могу понять и воплотить в жизнь слова: «Когда человек пробуждается, он может умереть; когда он умирает, он может родиться»? Что во мне должно умереть? Как я могу это увидеть? И как я могу умереть?
Когда я встретил Мишеля де Зальцманна за завтраком, он говорил о том, что нужно стать человеком номер четыре, который готовится стать человеком номер пять, истинным человеком, отдающим и получающим. Я затронул тему о пробуждении, смерти и рождении, и мы долго говорили об этом. То, что он сказал, мне показалось очень интересным. Мишель делал акцент не столько на смерти для всего вообще, как Успенский, сколько на пробуждении высшего Я – тогда маленькое я постепенно умрет, растворится в большом Я.
* * *
На следующем занятии с мадам де Зальцманн она вновь стала говорить о том, что энергия ума должна соединиться с энергией тела, и о том, что нужно постоянно ощущать тело. «Когда вы спокойны и расслабленны, пытайтесь двигать руками или ходить, ощущая свое присутствие. Тело необходимо нам, но тело – не самое главное. Оно должно служить чему-то еще. На самом деле телу необходима связь с энергией, которая приходит свыше, которая приходит от Бога. Но мы в плену автоматических реакций. Нужно освободить тонкое тело из тюрьмы привычек обычного тела».
В присутствии мадам де Зальцманн всегда ощущаешь, сколь величественно призвание человека и сколь трудно его исполнить.
Она вспомнила, как порой в лице Гурджиева отражалось страдание. «Он думал, что будет с Работой после его смерти. Теперь я понимаю, что он чувствовал. Что теперь делать? Как продолжить Работу?»
Я чувствовал, как она страдает. Ответственность на ее плечах невероятно велика. Она пристально и долго смотрела на меня, не говоря ни слова. А я тем временем пытался ощутить в себе связь с тем уровнем бытия, на котором найдется ответ. Некоторое время спустя она сказала, переходя на английский: «Мсье Гурджиев говорил: даже "очень хорошо" – это мало».
Я постарался задать вопрос, снова переходя на французский, поскольку знаю, что этот язык ей гораздо ближе. Я сказал: «Я вижу, что во мне и "да" и "нет" возникают автоматически. Я не нахожу в себе ничего сознательного и не связанного с "да" и "нет"». Она произнесла, словно не слышала меня вовсе или будто мой вопрос не имел смысла: «Нужно усиливать внимание».
Мадам де Зальцманн совершенно невероятная! Полна энергии, здравого смысла, никогда не реагирует автоматически. Когда видишь ее, понимаешь, что именно должно умереть, чтобы ты по-настоящему родился заново. Она сказала: «Всё – игра сил, высших и низших. И все это часть сознательной энергии».
В детстве я часто слышал подобные утверждения. Но я совершенно не понимал, что взрослые подразумевали под этими словами или что имелось в виду в тех книгах, из которых взяты эти слова. Наверное, услышанное тогда отпечаталось где-то в моей душе. В любом случае, теперь все это кажется не только разумным, но и очевидным, особенно когда находишься рядом с мадам де Зальцманн. Совершенно ясно, что мера нашего понимания определяется состоянием, в котором мы находимся. Когда гармония утрачена, мы перестаем видеть то, что видели, и забываем даже банальные вещи, которые очень хорошо понимали раньше. Мы похожи на Пака в шекспировском «Сне в летнюю ночь»: в необычном состоянии видим фею, но, вернувшись в обычное состояние, вспоминаем лишь что-то смутное и не можем ничего рассказать. Как сказал о нас бард: «Господи, какими глупцами бывают эти смертные!»
Беседуя с мадам де Дампьер, я спросил: «Если мы не будем работать, как это скажется на состоянии Земли? Идея мне ясна, но я не постигаю этого на опыте. Иногда на краткое время понимание наполняет меня, и я ощущаю давящий груз ответственности». Она задумалась на несколько мгновений и сказала: «Хорошо, что вы этого не чувствуете. Иначе можно впасть в идеализм. Относитесь ко всему проще. Внутри нас есть тонкая энергия, если работать, она воздействует на тело и таким образом – на Землю. На самом деле идея не нова. Во многих традициях говорится о катастрофах, которые обрушиваются на Землю из-за низкого уровня сознания человечества».
* * *
Трудно поверить, что есть такой человек, как мадам де Зальцманн. Наверное, она живет теперь только для того, чтобы передать понимание сути Работы тем, кто желает учиться. Мне надо не упускать ни единой возможности побыть рядом с ней. Мне придется все-таки представить доклад на встрече ученых в Монреале, поскольку я дал согласие, но я поеду в Нью-Йорк, как только смогу, чтобы побыть с ней. Для меня вся «важная» конференция не стоит единственной встречи с ней, и мне невыносимо слышать умствования ученых-религиоведов после того, как я провел некоторое время рядом с ней. Мне почти физически больно слышать, как они говорят о тонких аспектах метафизического переживания Божественного и других реальностей – о том, чего мы не можем познать непосредственно на опыте в нашем обычном состоянии.
* * *
Мадам де Зальцманн пришла на медитацию, и ее присутствие мобилизовало нас, хотя она не говорила ни слова. Потом, во время занятия в группе с мистером Траколом, она молчала до самого конца, только слушала. Затем она обратилась к нам и говорила около пятнадцати минут.
Она сказала: «Сейчас в Работе наступило особое время. Не-обходимо работать более сознательно и предметно. Нужно совершенно избавиться от напряжения в теле. Если вы утра-тили связь с высшей энергией, постоянно ощущайте свою нецелостность. Ощущайте свое состояние».
Когда я слушал ее, я понял отчетливо, что мы проводники между различными уровнями. Это непреходящая истина. Необходимо принимать энергию, чтобы передавать ее, и участвовать в этом процессе обмена все более сознательно. Этот обмен энергий, эта yajna, не может совершиться, если не принести жертву все механистичное и бессознательное. Я все яснее понимаю, почему мудрец говорил в Ригведе: «Ягъя – это пуп Вселенной». Если не будет правильного взаимообмена между различными уровнями бытия, Вселенная распадется на части.
Париж, май 1985