Я понимаю, насколько я напряжен и полон противоречий. Вот я нахожусь в центре Работы и при этом считаю дни до отъезда. Когда я далеко отсюда, горю желанием приехать сюда. Когда я здесь, хочу уехать. Будто я уже насытился даршаной, состоялось определенное число встреч, прошло столько-то дней и так далее – как всегда, дело в количестве – и я начинаю стремиться домой, где я буду выглядеть в глазах других важным, мудрым и таинственным. Когда мой ум просветляется, я понимаю, что на самом деле знаю не так уж много. Тогда я ощущаю раскаяние и желание работать, но тут же внутри меня что-то натыкается на невидимую стену. Я это ощущаю физически в районе солнечного сплетения… и потом снова начинаю жить головой и мечтать.
Я понимаю, что уже сейчас мне не терпится уехать. Похоже, мой предел — это десять или двенадцать дней, потом я начинаю скучать по привычной обстановке и кругу людей. Здесь, в Париже, у меня квартира и местонахождение лучше не придумаешь. Но мне не хватает привычных дел и связей. Наверное, мне нужно беспокоиться, думать о повседневных заботах и тратить на это определенное количество энергии, иначе я не буду знать, куда ее девать. Похоже, я хочу не только казаться значимым, но еще и быть полезным. Что-то должно от меня зависеть. Я понимаю, что насилие – как внешнее, так и внутреннее – происходит от чувства собственной ненужности и бесполезности.
Но очевидно, что в мировом масштабе ни один человек не является незаменимым. Даже в маленьком масштабе я на самом деле не очень-то нужен. Все что угодно на свете может произойти без меня. Поэтому нужно по-новому взглянуть на ситуацию. В чем мое истинное предназначение? Где я по-настоящему нужен? Не собственно я, но данная мне энергия, талант характер. Какова истинная – то есть служащая высшей цели – задача, которую я могу выполнить? Я сам, мое эго, не должно утверждать свою значимость. Гордыня, на самом деле, – это главное, что мешает развитию. Очевидно, что без участия эго я ничего не могу совершить, но когда оно доминирует и вытесняет все остальное, разумный и правильный порядок вещей нарушается. Эго – хороший слуга, но плохой хозяин. Я все больше осознаю, как мало знаю и до какой степени ограничен мой внутренний мир. Я так часто упускаю возможность научиться чему-то истинному. Похоже, для меня важнее быть кем-то особенным, нежели просто быть. Почему? Внутри меня множество всяческих скрытых мотиваций, поводов для беспокойства, напряжения и самообмана. И, видимо, страх – фундамент моего мира, он порождает глубоко укоренившиеся узлы напряжения и сопротивление работе.
В общем, по-видимому, доктор Уэлч прав, говоря, что «Работа не есть общество по самоулучшению». Но эти слова действуют на меня лишь единственным образом: я начинаю лениться, поскольку нахожу еще один повод не работать. Доктор Уэлч с иронией относится к мнению, которое выражается словами: «Если не больно, значит, не работаешь», но я все больше осознаю, что в отношении меня это так: если не больно, на самом деле я вряд ли работаю. Что-то внутри меня – может, эго – действительно нужно унизить или ранить, чтобы я начал работать.
Этим вечером, впрочем, мое самолюбие ущемили не раз. На уроке танцев мадам де Дампьер поставила меня в первый ряд и много раз поправляла. Я понимаю, что могу быть ленивым и нерадивым. Если исправляют, это хорошо. Жозе поступала так же. я вспомнил слова из «Откровения»: «Кого люблю, того обличаю и наказываю». Она удивлялась, до чего я отрешен от своего тела, особенно для индийца. Она хорошо чувствует, в работе над какими движениями мне нужна помощь. Она предложила мне походить к ней на дополнительные уроки танцев.
Мадам де Зальцманн сказала: «В теле есть все, но мы этого не понимаем. Для этого очень важно достичь состояния внутренней тишины, расслабиться. Но человек не может просто расслабиться. Если я буду все время помнить о своей внутренней цели, осознавать себя здесь и сейчас, я увижу все свои узлы напряженности. Тогда что-то сможет коренным образом уйти, измениться».
От нее исходила большая сила. Мне даже делалось не по себе, если я слишком долго смотрел на нее. Я все больше чувствую, насколько инертен и как мне трудно работать. Как я себя берегу! Что-то чувствую, но не хочу смотреть правде в глаза Лучше витать в облаках. О лабиринты ума и сердца! И вдруг в этом унынии и смятении мне почему-то вспомнились строчки из «Бхагавадгиты»:
Полагаясь на мою волю во всем, что делаешь, помни о своем истинном Я, ни на что не рассчитывай, не ищи своего, борись без смятения.
Какие прекрасные слова, особенно хорошо они звучат на санскрите. Но как трудно поступать в соответствии с ними! Удивительно: слова «Бхагавадгиты» всегда оказываются жизненны и полезны. Мне постоянно нужно помнить, о чем говорится в этой удивительной книге. Эти слова выражают то же, к чему призывал Гурджиев: «Помните себя всегда и везде».
Париж, май-июнь 1981