Я закончил читать лекцию о «Бхагавадгите», которую подготовил по просьбе Мишеля. В Парижском Фонде собрались многие старшие ученики, и весь вечер был посвящен очень напряженной работе. Я никогда не обращался к публике с большим вниманием. До сегодняшнего дня я толком не понимал, что от внимания что-то существенно может зависеть. Мадам де Зальцманн сидела в стороне; поэтому я не мог смотреть на нее, не игнорируя остальных. Но один мой друг потом сказал, что большую часть вечера на лице мадам де Зальцманн была блаженная улыбка. Почти к самому концу лекции, когда я привел слова Кришны: «Если я не буду работать, эти слова погибнут», – мадам де Зальцманн внезапно сказала с большим чувством: «Я буду работать. Что есть я?»
Она часто начинала медитацию словами: «Qui suis-je?» — «Кто я?».
Точно так же и я задаю себе этот вопрос снова и снова. Вот он передо мной: не вопрос из книжки, не ее вопрос или мой, а тот самый – вопрос рыбы на крючке. Я что-то понял и поймал себя на том, что говорю слова, о которых даже не задумывался раньше. Больше, чем что-либо, меня поразила невероятная важность yajna. Я отчетливо ощутил, хотя вряд ли могу объяснить это логически, что yajna есть сердце любой духовной дисциплины. Обычно это слово переводится как «жертвоприношение», но такой перевод не совсем адекватен.
Это слово подразумевает обмен энергиями между разными уровнями. Много лет назад я читал в Ригведе слова великого мудреца о том, что «уajпа – это пуп мира, вокруг которого обращается Вселенная». До сих пор я не понимал, что это значит. Теперь эта истина представлялась мне очевидной.
Все эти мысли пронеслись в моей голове в мгновение ока. Но мне тяжело слишком долго пребывать на столь высоком уровне ума, и я снова обратился к словам из священной книги. Я начал развивать тему различий между словами Арджуны:«Я не буду бороться», – и словами Кришны: «Я работаю». Мадам де Зальцманн снова сказала: «Я не буду бороться. О каком "Я" идет речь? Они что-то недоговаривают. Может, не хотят говорить». Я сделал паузу – больше для того, чтобы собраться с духом, нежели для того, чтобы вспомнить прочитанное. Помнить себя и помнить цитату – это вовсе не одно и то же. Атмосфера в комнате весьма оживились. Я молчал, как мне показалось, достаточно долго и наконец решил, что теперь мой черед не говорить, а слушать. Я обратился к мадам де Зальцманн с тем же вопросом: «А как бы вы это выразили?» Она широко улыбнулась и сказала очень таинственно: «По-своему», Это положило конец очень напряженному обмену мнениями и разрядило обстановку.
Потом Мишель спросил, неужели я нашел в «Бхагавадгите» так много идей, сходных с учением Гурджиева. Я сказал, что, без сомнения, учение Гурджиева произвело на меня очень сильное впечатление, но в «Бхагавадгите» уже все сказано. Он заметил, что обмен мнениями на эту тему был очень полезен и хорошо бы продолжить его в следующем году.
Потом, когда мы встали, мадам де Зальцманн произнесла: «То, о чем вы рассказывали, многим было интересно. Вы правильно говорите о связи священных книг с Работой. Само собой, у них много общего. Если вы не воспримете эти идеи из одного источника, они все равно придут к вам из другого».
Потом мы разговорились, и она сказала: «В Лондоне на занятиях танцами мы затронули что-то очень важное. Стало понятно, как важно изучать танцы и каков источник движений». После некоторого молчания она добавила: «Я вам сообщу, когда поеду в Нью-Йорк, возможно, в октябре или ноябре. Вы можете приехать туда ненадолго. Приезд сюда вам пошел на пользу».
Я потом узнал, что она приехала на лекцию прямо из аэропорта, сразу по прибытии из Лондона. Невероятно!
На следующее утро я уехал из Парижа. Мишель устроил мне шикарный завтрак в отеле «Наполеон». Когда я уезжал, он сказал медленно и серьезно: «Вы останетесь с нами в Париже».
Потом из портфеля он вынул коробку шоколадных конфет и сказал: «Моя мать передала это для вас».
Я уехал из Парижа с изрядным сожалением и с некоторым облегчением. Мне было 6 чем подумать. Из Парижа я поездом поехал в Брюссель; всю дорогу я наслаждался шикарным ланчем, какой способны устроить только французы. Меня пригласили на конференцию по философии науки, которая проводилась в Бельгии, в Корсенданке; участников размещали в монастыре постройки XV века. Здание теперь в частной собственности жены президента Национального банка; она держалась очень просто, с аристократической непринужденностью, присущей самым богатым. Монастырь претерпел невольную перемену: у дальней стены, где раньше была часовня, устроили бар.
На конференцию были приглашены около двадцати самых именитых интеллектуалов Европы, все невероятно ученые, специалисты в своей области, все полиглоты. Я оказался там в основном потому, что организатор конференции полагала, что она в долгу передо мной по некоему пустяковому поводу. Мне подумалось, что Соединенные Штаты сполна возвратили долг Англии: английский не был родным языком ни для одного участника, однако на нем велась конференция! Хорошенькая официантка в ответ на мой комплимент сказала: «Надеюсь, вы понравитесь обеду!» И правда! Еды, вина и разговоров было предостаточно, и все, насколько я могу припомнить, самого высшего качества. Хозяйка была почему-то уверена, что я только что прилетел из Канады, и поэтому держалась со мной очень обходительно. Она старалась выказать дружелюбие и развлечь меня, а я старался «понравиться обеду», согласно пожеланию доброй официантки. Но все казалось пресным. Мoe сердце и душа были вовсе не там. Все выглядело чужым, словно я прилетел с другой планеты. У туземцев были забавные ритуалы и интересные манеры, но я не мог увлечься тем, что они говорили.
Я все время возвращался в мыслях к словам мадам де Зальцманн: «Qui suis-je?» Я сам так долго задавал себе этот вопрос. Мои друзья в университете даже прозвали меня Кто-же-я Равиндра, но до вчерашнего вечера я не осознавал всей глубины вопроса. Несомненно, ответить на этот вопрос нельзя, оставаясь на обычном уровне. Нужно трансформироваться, чтобы приблизиться к ответу. Что бы я ни сказал, что бы ни подумал или ни прочел, по сути от этого я не изменюсь – это очевидно.
Лишь высшая энергия может возыметь действие на низших уровнях. Видение, опыт, страдание! Ничто не изменится, если я не буду страдать от того, что из себя представляю. На словах я стремлюсь к чему-то очень высокому. За это требуют высокую плату. Готов ли я принести ту ягъю, что требуется?
Вся Вселенная вряд ли могла быть устроена ради моей славы или удовлетворения самолюбия. Я должен осознанно принести ягъю – жертву, чтобы свершился обмен энергий Напряженность и огонь! Ягья – жертвовать своим низшим я, которое лишь ищет своего.
Кто же я?
Париж, июнь 1981, Корсенданк, июнь 1981