Различные категории человеческих действий—Правильное и ошибочное применение триад—Изучение человеческой деятельности—Помнить об исходном пункте — Внутреннее отделение — Как учиться видеть ложную личность — Маски — Буфера и слабости — Изучение методов — Будильники — Невозможность изучения настоящей системы с утилитарной точки зрения — Философский, теоретический и практический языки. — Три категории школы — Правильное мышление — Длинные и короткие мысли — Роль интеллекта — Различные ценности — Правильное и ошибочное любопытство — Критическое отношение — Влияние других людей — История хитрого человека и дьявола.
Я ХОЧУ ДАТЬ ВАМ НЕКОТОРЫЙ НОВЫЙ МАТЕРИАЛ ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ. Помните ли вы исходный пункт, когда была объяснена идея триад? Я говорил, что каждое действие, каждое проявление есть результат сочетания трех сил. Это принцип, и мы должны теперь попытаться понять, как начать изучать его. В изучении триад и трех сил человек должен быть очень внимательным и неторопливым, применяя принципы, данные в настоящей системе, пытаясь применить и расширить их, когда это возможно. Особенно нужно избегать поспешности и выдумывания.
Первое, что необходимо помнить, говоря о значении триад, это то, что проявления энергии, любой вид действия — в мире, в человеческой деятельности, внутри человеческой машины или во внешних событиях — всегда состоит из триад. Мы говорили о шести различных триадах, доступных человеческому уму, каждая из которых представляет различную комбинацию сил. Чтобы ограничить вопрос, не делая его слишком сложным с самого начала, мы будем рассматривать только человеческую деятельность. Но здесь мы приходим к затруднению. Мы никогда не думали о различных видах деятельности. Мы знаем разницу между деревом и металлом, например, и мы не спутаем их. Но мы не понимаем, что одно действие может быть столь отлично от другого, как два различных предмета. Для нас, в обычном мышлении, действия являются одинаковыми, только одно начинается с одной целью и имеет один результат, а другое начинается с другой целью и имеет иной результат. Мы думаем только о мотивах, целях и результатах, но не о самих действиях.
В. Разве мотив менее важен, чем мы думаем?
О. Мотив не определяет действие. Действие может быть несоответствующим поставленной цели. Это случается очень часто. Люди начинают делать что-либо, имея в виду некоторую цель, но их действия таковы, что эта цель не может быть достигнута даже случайно. Необходимо координировать цель с действием, иначе вы никогда не достигнете цели, которую вы хотите достичь.
Это есть то, что мы должны понять в отношении к нашим действиям, и мы должны пытаться найти различные категории действий. Когда мы начнем рассматривать человеческую деятельность с этой точки зрения, помня, что имеются различные виды действий, независимо от результатов, намерений, эмоций, материал” и т. д., мы начнем видеть это. Недостает не способности видеть, но знания этого принципа, который является новым для нас.
Мы не можем сразу увидеть все шесть триад, которые можно найти в человеческой деятельности, так как они смешаются в наших умах. Мы должны найти стандарты для двух, трех или четырех, стольких, сколько мы сможем увидеть. Взгляните на ваши собственные действия и на действия людей вокруг нас, и вы увидите определенные различия. Это хороший материал для размышления. Все нелепости жизни зависят от того факта, что люди не понимают, что определенные вещи могут быть сделаны только с одним видом триады. Они применяют ошибочную триаду, ошибочный род действия и удивляются, что результаты не те, которых они хотели. Например, нет никакой пользы пытаться учить побоями или пытаться убеждать пулеметами. Найдите ваши собственные и лучшие примеры ошибочного применения триад и вы увидите, что определенные результаты могут быть получены только путем подходящего действия. Наблюдайте самих себя и жизнь вообще; если вы обращаете это изучение на самих себя, вы увидите, например, что, если вы хотите знать или изменить что-либо в себе и если вы подходите к этой проблеме формирующим путем, вы никогда ничего не достигнете, формирующее Мышление есть пример действия, которое не ведет к пониманию.
В. Можете ли вы дать пример различной человеческой деятельности?
О. Возьмите два простых примера, чтобы понять эту идею. Чтобы построить дом, необходимо делать усилие в каждый момент, каждый отдельный кирпич должен быть положен на место с некоторым усилием; никакая триада не переходит в другую триаду без усилия. Наконец, дом построен и обставлен мебелью. Затем, если вы хотите сжечь его, вы просто чиркаете спичкой и бросаете ее на что-то легковоспламеняющееся — и дом сожжен. Вы видите, что это два различных вида деятельности. Вы не можете построить дом при помощи действий, которые вы используете при поджигании дома. Во втором случае одна триада переходит в другую без всякого усилия, автоматически, после первого усилия зажигания спички.
Примеры третьего вида триады в нашем случае могут быть найдены только в сознательной, неотождествленной работе или в некоторой деятельности, которая имеет особое качество, свое собственное, которое не может быть имитировано другими, такое, как художественное творчество. Усилия в самовоспоминании и неотождествлении относятся к этой категории. Если вы подумаете об этом, вы поймете, что для того, чтобы написать хорошую картину, человек должен применить триаду, отличную от той, которая применялась в строительстве дома, или от той, которая применялась для сжигания дома, — требуется что-то другое.
Другая триада может быть названа изобретением, открытием, мастерством.
Если вы подумаете об этих четырех различных видах деятельности, они дадут вам материал для наблюдения и сравнения. Пытайтесь увидеть, почему и в чем они различны.
В. Я не вижу различия между мастерством и строением дома.
О. В одном случае необходима только энергия, только усилие;
в другом необходимо нечто большее, некоторое знание или способность к изобретению.
В. Сопоставите ли вы усилия при самовоспоминании с искусством?
О. Да, это одна и га же триада. Простое, слепое усилие, как усилие в физической работе, не поможет в самовоспоминании. Так же, как и усилие в смысле изобретения, приспособления помощи не окажет.
В. Мне трудно отыскать примеры этих видов деятельности.
О. Естественно, так как вы не привыкли думать таким образом. Это совершенно новый способ мышления. Вы пытаетесь думать обычным, логическим, формирующим путем, а этого не достаточно. Необходимо думать не о словах, но о фактах. Если вы находите четыре различных вида, чем они различаются? Они различаются формой усилий.
В. Является ли формирующая деятельность разрушительной?
О. Она не разрушительна сама по себе, только недостаточна. Но деятельность, которая начинается с отрицательной эмоции, всегда разрушительна, она не может быть ничем иным. Очень часто люди не сознают этого.
В. Я не понимаю, как можно точно определить вид деятельности?
О. Вы знаете достаточно для того, чтобы начать. Для достижения некоторого результата требуется определенный метод. Различные методы приводят к различным результатам. Если у вас есть деревянный чурбан, вы будете обращаться с ним не так, как с больным человеком. Вопрос не стоит о помещении их в различные категории. Пример есть начало целого. Мы пытаемся доказать, что вещи труднее, чем они есть на самом деле, но в действительности мы знаем о них все. Мы знаем, что убийство есть одна деятельность, а сочинение стихов есть иная деятельность. Мы не можем успешно убивать, используя энергию, применяемую в сочинении стихов.
В. Существуют ли различные типы мышления параллельно различным типам деятельности?
О. Да, конечно. Каждый вид деятельности имеет свой собственный способ мышления, хотя мы не сознаем этого. Но случается, что люди действуют одним путем, а мыслят другим. Иногда то и другое совпадает, но часто мышление и действие находятся в неправильном отношении друг к другу.
В. Но разве действие не есть результат мысли? Разве правильная мысль не всегда означает правильное действие?
О. Нет, нисколько. Человек может мыслить правильно и действовать ошибочно. Понимание — это одно; желание и намерение, усилие и решение — это другое: это две разные категории. Можно сказать, что правильное мышление есть ступень к правильному действию, но это еще не значит, что действие правильно.
В. Как можно приступить к применению правильной триады?
О. В моменты усилия или немного позже вы можете осознать, что усилие является ошибочным, что вы не можете от этого усилия получить то, что вы хотите. Для каждой определенной цели имеется соответствующее усилие. Если вы ловите себя в момент применения ошибочного усилия, это значит, что это ошибочная триада. Вы можете быть не способны применить правильную триаду, но вы можете остановить применение ошибочной.
Что является новым в этой идее, так это то, что действия различны в самих себе. Для нас действие есть действие. В настоящее время достаточно понять, что результаты действий, которые мы видим в жизни—особенно если мы недовольны ими или находим в них недостатки, — часто относятся к ошибочным триадам, применяемым для достижения данной цели. Если мы поймем это, то мы поймем, что с данной деятельностью мы обязательно прибудем только туда, куда мы прибываем, и никуда больше. Чтобы попасть в некоторое другое место, мы должны применить иную деятельность. Но в настоящее время мы не можем выбирать, так как мы не знаем, что применить.
В. Можно ли научиться правильным действиям?
О. Да, конечно. Вы можете научиться этому из работы. Школьная работа может быть выполнена только одним способом. Поэтому вы пробуете один способ, другой способ, третий способ и, рано или поздно, вы приходите к правильному способу. В обычных условиях вы не можете видеть результаты ваших действий, имеется слишком много возможностей самообмана; но в школьной работе вы не можете обманывать себя. Либо вы получаете что-нибудь, либо не получаете. А получить вы можете только одним путем. Существуют другие методы получения знания о различных видах действий, например, путем интеллектуального понимания, но это мы отложим. Мне хотелось бы, чтобы сначала вы лучше поняли общий принцип.
Вы видите, что усилие, цель, мотив, все входит в слово “действие” и идею действия, поэтому действия являются связанными с мотивами, но только не так, как вы думаете. Определенный результат может быть получен только путем подходящего действия;
в то же самое время мотив также определяет действие. Мотив является иногда важным, но с наилучшими мотивами человек может делать наихудшие вещи, так как мы применяем неправильное усилие, а неправильное усилие будет производить неправильный результат. Допустите, что вы хотите построить нечто и применяете вид усилия, который может быть применен только для разрушения;
тогда вместо построения вы будете только разрушать вещи — с наилучшими намерениями.
Я дал вам некоторые примеры. Пытайтесь найти параллели. Пытайтесь думать, например, что ни действие, которое строит дом, ни действие, которое сжигает его, не может написать картину; в то же самое время действие, посредством которого вы пишете картину, не является необходимым для построения дома — для этого требуется значительно более простое усилие. Только немногие люди могут писать хорошие картины, но каждый может участвовать в построении дома. Затем, то же самбе усилие, которое необходимо для построения дома, является недостаточным, чтобы изобрести, скажем, новый тип электрического звонка. А действие, посредством которого вы изобретаете электрический звонок, не создаст хорошей картины. Различные виды действий означают различные триады, но в настоящее время лучше оставить триады и не думать, какое действие означает какую триаду, ибо это приведет вас к потере смысла идеи. Вы только должны пытаться увидеть различия. Из-за незнания или нетерпения люди часто применяют неправильные триады и объясняют свою неудачу плохой судьбой, или дьяволом, или случайностью.
В. Когда мы выполняем некоторое действие, должны ли мы пытаться сравнивать его с примерами, о которых вы говорили?
О. Мы должны думать с эмоциональным пониманием, соответствует ли действие нашей цели. Тогда, частично умом, частично эмоционально, мы осознаем, может или не может тот путь, которым мы идем, вести к желаемому результату. Иногда мы можем чувствовать это. Тогда мы можем либо остановить это, либо пытаться делать это другим путем.
Например, вы пытаетесь убедить какого-то человека в том, что вы правы, а он ошибается. Чем больше вы спорите, тем больше он убеждается, что он прав. Остановитесь, и вы можете внезапно увидеть, что этот человек понимает вас. Это случается очень часто. Чем больше вы спорите, тем более трудно ему понять. Или вы можете даже притвориться, что вы соглашаетесь с ним и таким образом заставить его понять, что вы хотите. Это только пример, но вы можете сами найти много других примеров.
В. Я полагаю, что в случае, подобном этому, мы должны быть способны знать — спорить или соглашаться?
О. Если вы не отождествляетесь, вы увидите. Спорить—это один путь убеждения, соглашаться — другой. Это отождествление обычно мешает нам видеть, какой метод применить. Это вопрос подхода. Некоторые подходы правильны, а другие ошибочны. Если вы продолжаете наблюдать, вы увидите.
В. Что касается Закона Трех, можно ли наблюдать его в повседневной жизни?
О. Да, в самоизучении вы можете, но это требует терпения. Вы увидите, что настоящая система всегда играет роль третьей силы между желанием измениться и инерцией. Если мы имеем достаточный запас третьей силы, мы преуспеваем. В этой работе первая сила — это желание учиться и решение работать, вторая — это сопротивление. Чем больше мы работаем, тем больше растет сопротивление. Только с помощью настоящей системы можем мы победить сопротивление. Это вопрос сознания и воли.
Ну, поговорим о чем-нибудь еще. Не будем спешить с вопросом различия в действиях. Фактически он находится вне наших возможностей понимания в настоящее время, но если мы идем медленно, мы сможем получить кое-что из него. Почти всякая идея в настоящей системе есть испытание. Если человек может пройти одно испытание, он может идти дальше.
Пожалуйста, задавайте любые вопросы, и я попытаюсь ответить на них. Многие идеи становятся забытыми и скучными, так как мы забываем исходный пункт. Но в момент, когда мы вспоминаем начало, мы видим, зачем мы пришли, куда мы идем и что мы хотим получить. Тогда мы сознаем, что мы получили от настоящей системы, и видим, что мы не можем ждать большего, так как материал, который мы имеем, не достаточно усвоен. Мы всегда должны помнить исходный пункт, помнить, что он связан не просто со словами, но с поисками чудесного. Настоящая система не имела бы никакого смысла, если бы в ней не было никаких поисков чудесного.
Например, я удивлен, что вы не задаете больше вопросов о разделении между “я” и (для меня) “Успенским”, так как должно быть много вещей, которые еще не совсем ясны для вас. В разговоре, в размышлении о работе, в любой деятельности человек должен всегда спрашивать себя: “Кто говорит?”, “Кто пишет?”, “Кто мыслит?”. Если вы делаете это, тогда, спустя некоторое время, вы будете способны различать, кто говорит, и начнете распознавать различные голоса. Вы должны знать вашу ложную личность и находить ее черты, ее лица, проявления и голоса. Вы должны знать, из чего она состоит. Иногда вы можете на самом деле слышать, когда говорит ложная личность. Продолжать работу без этого различения мало пользы, ибо вы будете только вращаться по одному и тому же кругу и всегда возвращаться к одной и той же точке. Когда вы можете быть уверены, что это действительно “вы”, вы можете говорить. Вы должны уже знать и не доверять вашей ложной личности.
В. Если мы делаем это, увеличит ли это наш прогресс в данной работе?
О. Ничто не может быть гарантировано. Важно делать это без вопроса о будущей награде, так как идея разделения достаточно важна сама по себе.
В. Как я могу Вложить большее усилие в мою работу, чтобы пробудить мое желание бороться с ложной личностью?
О. Ловите момент, когда ваша ложная личность хочет или не хочет что-нибудь делать, и остановите ее. Когда вы обнаружите конфликт между вами и ею, от вас будет зависеть, как вы будете действовать. Если она начинает бороться, то это создает эмоциональный шторм. Если нет никакой борьбы, эмоции спят. Все веши происходят через трение, трение между местом, где “я” может расти, и ложной личностью. Работа над собой начинается с того момента, когда человек чувствует это деление между тем, чему он доверяет в самом себе, и тем, чему он не может доверять. То, чему человек может доверять, это целиком создается работой. Прежде это было просто пустым местом, но если человек начинает работать, что-то начинает затвердевать. Но, я повторяю, человек может знать это лучше и доверять этому больше, только если он знает свою ложную личность, иначе ложная личность смешивается с этим и будет претендовать быть истинным “Я” или началом истинного “Я”.
В. Является ли ложная личность родом маски?
О. Люди носят тот или иной род маски и считают, что они в точности похожи на эту маску, когда в действительности они совершенно иные. Каждый из нас имеет несколько масок, не одну. Наблюдайте ваши собственные маски и маски других людей. Пытайтесь осознать, что в различных обстоятельствах вы имеете различные маски, и замечайте, как вы меняете их, как вы подготавливаете их и т. д. Каждый имеет маски, но начинайте с ваших собственных. Мы никогда не изучаем маски, поэтому мы должны изучать их; это весьма полезно. Очень часто мы начинаем приобретать маски в весьма раннем возрасте; даже в качестве школьников мы носим одну маску с одним учителем и другую маску с другим учителем.
В. Это род самозащиты или это подражание?
О. Это род самозащиты и, однако, не только это. Иногда, как вы говорите, это связано с подражанием. Вы можете увидеть пятьдесят или, иногда, пятьсот человек, носящих одну и ту же маску.
В. Если бы мы сняли маску, то что бы мы нашли под ней?
О. Это не так легко. Вы найдете, что за этой маской имеется другая маска. Или, если вы не работаете, она не может быть снята—она прирастает к лицу. Но если вы работаете, она не является необходимой, без нее жизнь становится значительно более легкой, — уменьшается количество лжи.
В. Не является ли иногда маска идеалом, которым человек живет? Иногда она заставляет вас казаться лучше, чем вы есть в действительности.
О. Иногда лучше. Вот почему я сказал, что это не только защита. Мы хотим знать самих себя. Когда мы находим в себе что-то, чего мы не знаем, мы должны изучать это. Мы думаем, что мы знаем себя, а теперь мы находим, что все, что мы знаем, есть маски и что маски меняются. Чем они являются, как они появляются, какова их цель—это другой вопрос. Мы должны изучать сами маски—не теорию масок. Мы всегда пытаемся заниматься теорией — это безопасно.
В. Возможно ли видеть ложную личность как целое?
О. Возможно, но не сразу. Необходимо работать, изучать ее в самих себе и в других людях, тогда постепенно вы увидите ее как целое, но в течение длительного времени вы будете видеть ее только с одной стороны или с другой стороны. Но это лучше, чем ничего. Вы должны осознать и никогда не забывать, что она находится здесь. Это первая цель школ. Если ложная личность остается сверху, вы ничего не можете иметь, — она будет брать
все себе.
В. Относительно различных голосов: я замечаю, что мой голос меняется с различными эмоциями и с различными людьми.
О. Кто имеет уши, чтобы слышать, может слышать разные изменения голоса. Каждый центр, каждая часть центра, каждая часть/ части центра имеет различный голос. Но немногие люди имеют уши, чтобы слышать их. Тем, кто может их слышать, легко различить многие вещи. Например, если вы говорите правду — это один голос, если вы лжете — это другой голос; если вы основываете вещи на воображении — снова другой. Это совершенно точно.
В. Имеете ли вы в виду интонацию?
О. Да, а также звук голоса. Если вы учитесь прислушиваться, то эмоциональный центр может различать различные голоса.
В. Вы говорили о возможности неправильного разделения. Что вы подразумевали под этим?
О. Допустите, что я называю все, что мне нравится, — “Я”, а все, что мне не нравится, — “Успенский”; это было бы ошибочное разделение. “Я”, из которого я наблюдаю, есть точка, оно не имеет пока никакого материального существования, оно только зародыш, из которого “Я” может расти. Если я даю ему материальное существование, это ошибочно.
В. Разве ему не должен быть дан некоторый вес?
О. Да, но только в отношении к работе. Кто помнит цель и хочет работать — есть “Я”, остальное есть “Успенский”.
В. Я чувствую, что во мне нет ничего, чему я могу доверять. Если я испытываю момент понимания, ложная личность, по-видимому, берет его, а та часть меня, которая поняла, уходит. Чему я могу доверять?
О. Чувство, что человек не может доверять самому себе, приходит в различные моменты в настоящей работе: как иллюзия, как оправдание, или это приходит в реальной форме. Но это позднее; в настоящее время это есть осознание механичности. Для работы необходимы некоторое время и некоторая настойчивость. Сейчас вы должны делать то, что вы можете; со временем вы будете способны оценить результаты вашей работы.
В. Является ли тщеславие сутью ложной личности?
О. Это одна из черт ложной личности в том или ином смысле. В некоторых людях тщеславие может быть главной чертой, и тогда оно очень явно и заметно, но очень часто эти черты скрыты за другими вещами и не показывают себя.
В. Если работа против ложной личности есть процесс, значит ли это, что человек может подниматься и опускаться?
О. Да. Вы должны понять в самих себе силу и величину ложной личности; тогда вы поймете, что очень часто люди не имеют ничего другого, или, даже если они имеют некоторую возможность, она полностью перевешивается ложной личностью. Ложная личность решает все. В обычной жизни ложная личность контролирует каждый момент, за исключением, может быть, моментов, когда человек читает или думает о чем-то. Но когда человек работает и магнетический центр начинает расти, то ложная личность может исчезнуть на десять или пятнадцать минут и дать магнетическому центру удобный случай проявить себя. Вот как исчезает ложная личность. Она исчезает не полностью, она только уходит на время. Это то, что мы должны пытаться делать — заставлять ее исчезать на некоторое время.
В. Разве только путем разделения человек может работать над отождествлением? 1
О. Да. Без осознания различия между “я” и ложной личностью все усилия делают только сильнее более слабую сторону. Как я сказал, это разделение есть основа всей работы над собой. Если эта идея не понята, ничто не может быть достигнуто; во всем человек должен начинать с этого. В этом различие между людьми в настоящей работе и вне работы. Люди, которые не находятся в настоящей работе, считают, что они являются тем, что они есть. Люди в настоящей работе уже понимают, что они не то, чем они кажутся. Это разделение должно пройти через многие фазы, но оно должно начаться.
В. Когда я вижу, что я являюсь сосудом ложной личности, то должен ли я пытаться понять, как я стал таким?
О. Вы должны изучать себя. Только одна вещь может помочь вам и изменить вашу позицию, это — знать себя лучше. Это заключает в себе многие вещи. Имеются различные степени и глубины осознания и понимания. Когда человек понимает достаточно, он будет что-то делать, он не будет способен сидеть и позволять вещам происходить самим по себе. Попробуйте поставить ваш вопрос более конкретно: что вы пытались делать и что, как вы находите, вы не можете? Тоща мы можем обсудить его. Быть может, вы начинаете с ошибочной вещи, ошибочным путем.
В. Может ли человек найти ответственность в самом себе?
О. Конечно. Но в отношении к чему? Вы начинаете определенную работу; вы ответственны за эту работу — по крайней мере, вы должны быть ответственны. Но кто? Если вы называете словом “я” все, вы должны знать к этому времени, что имеются многие “я”; некоторые имеют ответственность, другие не имеют никакой ответственности, так как они не имеют ничего общего с этой работой. Это вопрос наблюдения.
В. Я вижу, что все это возвращается назад к вопросу о большем понимании.
О. Я стараюсь сначала объяснить, как вы должны изучать себя. Вы должны находить ваше личное препятствие, которое удерживает вас от понимания. Когда вы находите это, вы должны бороться с этим. Это требует времени, это не может быть найдено сразу, хотя в некоторых случаях это так ясно, что человек может почти сразу увидеть это. Но в других случаях необходимо работать, прежде чем человек сможет увидеть свое препятствие.
В. Поможет ли в этом групповая работа?
О. Вы не должны возлагать слишком много надежд на групповую работу, так как, хотя она и полезна для показа многих вещей, один голос, если вы лжете — это другой голос; или вы основываете вещи на воображении — снова другой. Это совершенно точно.
В. Имеете ли вы в виду интонацию?
О. Да, а также звук голоса. Если вы учитесь прислушиваться, то эмоциональный центр может различать различные голоса.
В. Вы говорили о возможности неправильного разделения. Что вы подразумевали под этим?
О. Допустите, что я называю все, что мне нравится, — “Я”, а все, что мне не нравится, — “Успенский”; это было бы ошибочное разделение. “Я”, из которого я наблюдаю, есть точка, оно не имеет пока никакого материального существования, оно только зародыш, из которого “Я” может расти. Если я даю ему материальное существование, это ошибочно.
В. Разве ему не должен быть дан некоторый вес?
О. Да, но только в отношении к работе. Кто помнит цель и хочет работать—есть “Я”, остальное есть “Успенский”.
В. Я чувствую, что во мне нет ничего, чему я могу доверять. Если я испытываю момент понимания, ложная личность, по-видимому, берет его, а та часть меня, которая поняла, уходит. Чему я могу доверять?
О. Чувство, что человек не может доверять самому себе, приходит в различные моменты в настоящей работе: как иллюзия, как оправдание, или это приходит в реальной форме. Но это позднее; в настоящее время это есть осознание механичности. Для работы необходимы некоторое время и некоторая настойчивость. Сейчас вы должны делать то, что вы можете; со временем вы будете способны оценить результаты вашей работы.
В. Является ли тщеславие сутью ложной личности?
О. Это одна из черт ложной личности в том или ином смысле. В некоторых людях тщеславие может быть главной чертой, и тогда оно очень явно и заметно, но очень часто эти черты скрыты за другими вещами и не показывают себя.
В. Если работа против ложной личности есть процесс, значит ли это, что человек может подниматься и опускаться?
О. Да. Вы должны понять в самих себе силу и величину ложной личности; тогда вы поймете, что очень часто люди не имеют ничего другого, или, даже если они имеют некоторую возможность, она полностью перевешивается ложной личностью. Ложная личность решает все. В обычной жизни ложная личность контролирует каждый момент, за исключением, может быть, моментов, когда человек читает или думает о чем-то. Но когда человек работает и магнетический центр начинает расти, то ложная личность может исчезнуть на десять или пятнадцать минут и дать магнетическому центру удобный случай проявить себя. Вот как исчезает ложная личность. Она исчезает не полностью, она только уходит на время. Это то, что мы должны пытаться делать—заставлять ее исчезать на некоторое время.
В. Разве только путем разделения человек может работать над отождествлением?
О. Да. Без осознания различия между “я” и ложной личностью все усилия делают только сильнее более слабую сторону. Как я сказал, это разделение есть основа всей работы над собой. Если эта идея не понята, ничто не может быть достигнуто; во всем человек должен начинать с этого. В этом различие между людьми в настоящей работе и вне работы. Люди, которые не находятся в настоящей работе, считают, что они являются тем, что они есть. Люди в настоящей работе уже понимают, что они не то, чем они кажутся. Это разделение должно пройти через многие фазы, но оно должно начаться.
В. Когда я вижу, что я являюсь сосудом ложной личности, то должен ли я пытаться понять, как я стал таким?
О. Вы должны изучать себя. Только одна вещь может помочь вам и изменить вашу позицию, это—знать себя лучше. Это заключает в себе многие вещи. Имеются различные степени и глубины осознания и понимания. Когда человек понимает достаточно, он будет что-то делать, он не будет способен сидеть и позволять вещам происходить самим по себе. Попробуйте поставить ваш вопрос более конкретно: что вы пытались делать и что, как вы находите, вы не можете? Тоща мы можем обсудить его. Быть может, вы начинаете с ошибочной вещи, ошибочным путем.
В. Может ли человек найти ответственность в самом себе?
О. Конечно. Но в отношении к чему? Вы начинаете определенную работу; вы ответственны за эту работу — по крайней мере, вы должны быть ответственны. Но кто? Если вы называете словом “я” все, вы должны знать к этому времени, что имеются многие “я”; некоторые имеют ответственность, другие не имеют никакой ответственности, так как они не имеют ничего общего с этой работой. Это вопрос наблюдения.
В. Я вижу, что все это возвращается назад к вопросу о большем понимании.
О. Я стараюсь сначала объяснить, как вы должны изучать себя. Вы должны находить ваше личное препятствие, которое удерживает вас от понимания. Когда вы находите это, вы должны бороться с этим. Это требует времени, это не может быть найдено сразу, хотя в некоторых случаях это так ясно, что человек может почти сразу увидеть это. Но в других случаях необходимо работать, прежде чем человек сможет увидеть свое препятствие.
В. Поможет ли в этом групповая работа?
О. Вы не должны возлагать слишком много надежд на групповую работу, так как, хотя она и полезна для показа многих вещей, экспериментов, испытаний и т. д., в групповой работе человек находится в искусственной атмосфере, искусственных условиях. В момент, когда он выходит из группы, он находится в естественных условиях. Поэтому групповая работа может показывать путь, но работа должна происходить в обычных условиях. Какая польза в том, что вы очень хороши в группе, но становитесь отождествленными с машиной в тот момент, когда вы уходите из группы? Это совершенно бесполезно.
В. Если кто-либо здесь, в школе, имеет очень плохую черту, например, плохой характер, дается ли ему специальная помощь, чтобы преодолеть ее?
О. Только когда человек изучил и применил все общие методы, он приходит к специальным характеристикам. Необходимо определить место этой черты, найти причину. Причины могут быть различны. Плохая черта может быть столь сильна, что исчезнет последней, — заранее ничего сказать нельзя. Если вы начинаете бороться с препятствиями в неправильном порядке, вы не получите никаких результатов. Это необходимо иметь в виду.
В. Если есть отрицательная эмоция, и вы наблюдаете ее и сопротивляетесь ей, то изменяется ли она?
О. Это зависит от эмоции. В большинстве случаев она просто задерживается. Мы не знаем, как сопротивляться. Имеется специальный ключ для каждой эмоции. Мы должны найти отмычку, а для этого необходимо сначала знать машину.
В. Что можно предпринять против подавленности и раздражения?
О. Сначала человеку нужно вспомнить себя, а потом понять, что подавлен не он сам, но его воображаемый образ самого себя. Развитие начинается с момента, когда человек сознает, что то, чем он является, — это одно, а его воображаемый образ самого себя — другое. Коща он видит, что он меньше, слабее, чем он думал, что он весь притворство, он находится на пути к развитию. Он ничего не имеет, но он имеет достаточно, чтобы развиваться.
В. Так как у меня нет никакого постоянного “Я”, то если я не отождествляюсь с одним “я”, отождествляюсь ли я с другим?
О. Вы должны понимать, что вам были даны некоторые идеи точно таким же образом, как их объяснял Гурджиев, то есть постепенно, аспект за аспектом. Многое объясняется сначала в общем виде, а затем добавляется больше деталей. Когда мы говорим о человеке, который не находится в настоящей работе, мы говорим, что он не имеет никакого “я”. Если человек начинает думать и делать усилия, это уже имеет в виду некоторое состояние; он имеет магнетический центр, а магнетический центр — это начало “Я”. Поэтому он не имеет больше права говорить, что у него нет никакого “Я”. Естественно, он не может сказать, что его “Я” полное и постоянное, но он должен уже иметь линию действия, и это должно иметь в виду “Я”. Оно не вполне сознательно, но оно растет.
В. Как можно отделить ложную личность от остальной части себя?
О. Необходимо понять черты ложной личности — что составляет ее. Вы можете быть! в состоянии видеть ее в проблесках, которые вы помните из того возраста, которому вы можете приписать начало ложной личности.
Имеются две вещи, которые постоянны в нас — буфера и слабости или черты ложной личности. Каждый имеет одну, две или три особенных слабости, и каждый имеет определенные буфера, которые особенно важны, ибо они входят во все его решения и в его понимание вещей. Это все, что является постоянным в нас, и наше счастье, что нет ничего более постоянного, потому что они могут быть изменены. Буфера искусственны, они неестественны, они приобретены, главным образом, путем подражания. Дети начинают подражать взрослым и создают буфера, а некоторые другие создаются непроизвольно путем воспитания. Черты или слабости иногда могут быть раскрыты, и если человек знает черту и помнит о ней, он может найти некоторые моменты, когда он может действовать не из этой черты. Человек имеет много черт, но две или три особенно важны, так как они входят в каждую субъективно важную ситуацию в его жизни; все проходит через них, все восприятия и все реакции. Очень трудно осознать, что это значит, так как мы столь привыкли к этому, что не замечаем; мы находимся слишком много в этих чертах, мы не получили достаточной перспективы.
В. Должна ли главная черта быть всегда плохой?
О. Это главная слабость; к сожалению, нельзя сказать, что нашей чертой является сила, так как мы не имеем никакой силы.
В. Как она может быть слабостью, если нет никакой неслабости?
О. Она означает механичность. Мы механичны во всех вещах, но в одной или в двух вещах мы особенно механичны и особенно слепы; вот почему они являются главными слабостями, ибо мы не можем видеть их. Другие вещи, которые не являются слабостью, мы можем видеть.
В. Что вы назвали бы слабостью? Судите ли вы по этическим стандартам?
О. Нет. Как я сказал, слабость есть вещь, в которой вы наиболее механичны. Вещи, относительно которых вы абсолютно беспомощны, где вы наиболее спящи, наиболее слепы, являются вашей главной слабостью. Но во всем есть различные степени. Если бы не было никаких степеней в наших качествах и проявлениях, было бы очень трудно изучать. Мы можем изучать самих себя только благодаря этим степеням. Даже черты не всегда одни и те же;
иногда они более определенно выражены, а иногда, в редких случаях, они показывают себя нам немного, и только таким путем они могут быть найдены. Но черты трудно видеть в самом себе. Вы осознаете лучше, что значит быть более механическими или менее механическими, если мы возьмем другой пример, скажем, болезнь. Если мы больны, мы сразу становимся более механичными;
мы не можем сопротивляться внешнему миру и вещам даже так, как обычно.
В. Вы говорите, что мы не имеем ничего, кроме слабостей. Но желание быть свободным не является слабостью?
О. Может быть тот или иной род желания. Допустите, что человек осознает свою слабость и хочет отделаться от нее, и в то же самое время он не желает учиться методам освобождения от этой слабости. Это была бы вторая слабость, помогающая и защищающая первую слабость.
В. Но если человек делает постоянные усилия?
О. Опять-таки, это будет относиться к другой стороне вас, к тому, что я называю “вы”. Это “вы” не есть власть или сила, это просто комбинация определенных желаний, желаний отделаться от чего-то. Если вы сознаете, что нечто является ошибочным, и вы формулируете желание отделаться от этого, тогда, если вы можете сконцентрировать ваш ум на этом достаточно долго, это становится некоторым планом действия; и если эта линия действия достаточно продолжительна, она может достичь результатов. Только необходимо добавить, что для того, чтобы достичь результатов, необходимы несколько различных линий действий, но не одна линия. Мы должны работать в одно и то же время над одной вещью, другой вещью, третьей вещью. Если мы работаем на одной линии, мы никуда не придем.
В. Однажды вы сказали, что мы ничего не можем изменить, но мы должны действовать по-иному.
О. Пытайтесь подумать: пока мы все еще остаемся такими, как мы есть, мы должны действовать по-иному. Мы не можем измениться сразу, изменение является медленным. Но вы должны делать много вещей, и если вы делаете их неправильно, вы никогда не изменитесь. Быть машиной не есть оправдание, хотя люди используют его: “Я машина, я не могу ничего изменить”, и поэтому они делают все, как прежде. До того, как вы пришли к настоящей работе, вы объясняли все случайностью. Теперь вы приходите к заключению, что завтра будет таким же, как и сегодня, если вы не меняетесь. Вы не можете измениться, но вы должны “делать”. Поэтому необходимо понять, на каких линиях вы должны делать вещи по-другому. Каждый имеет две или три особых вещи, где он привык действовать определенным путем и где он должен
пытаться действовать по-иному. Эти вещи не одинаковы для различных людей. Вы помните, что я сказал о знании и бытии? Идея заключается в том, чтобы изменить бытие в том, что является самым трудным для человека. Один человек должен понять определенные черты и избегать их, другой должен понять, чего недостает в нем, и пытаться приобрести это и т. д. Вот почему необходима школа. Мы постоянно нуждаемся в напоминании о многих вещах.
В. Как я могу лучше использовать моменты, когда я чувствую чудесность настоящей системы?
О. Делайте более регулярные усилия, не случайные усилия. Почему я всегда говорю об этом? Потому что это самообман думать, что человек может пробудиться без специальной и длительной работы. Мы должны осознать, насколько это трудно. Думать, не думая, говорить, не говоря, чувствовать, не чувствуя, — все удерживает нас во сне. Сейчас мы говорим об этом теоретически, но работа не может быть теоретической. Тот факт, что человек спит, должен сделаться постоянным осознанием, человек должен чувствовать это эмоционально. Но само по себе это осознание не делает никого пробужденным: необходимы специальные усилия, чтобы пробудиться на момент.
В. Разве не обязательно быть совершенно пробужденным, чтобы формулировать свою цель?
О. Это другое дело. Осознание и понимание возможны в некоторого рода полусне; точно так, как человек может найти свой путь домой, так и мы можем найти путь к нашей цели. Пробуждение есть длительный процесс.
В. Является ли колебание между двумя целями признаком сна?
О. Частично сна и частично неполного понимания. Когда человек знает, что является наиболее важным, он не колеблется. Мы должны думать теперь о методах — как пробудиться, какие формы работы являются наилучшими. Но какая польза говорить о методах к пробуждению, если нет полного осознания факта сна? Что вы думаете об этом, что вы чувствуете по поводу состояния, в котором вы находитесь, имеете ли вы какие-либо наблюдения? Это очень важно, так как существует много вещей, о которых мы можем говорить серьезно, только если мы не имеем никаких сомнений по их поводу. Поэтому необходимо думать об этом состоянии, его различных результатах, следствиях. Если вы возьмете один день вашей жизни и попытаетесь изучить его во всех деталях, вы увидите, что если бы вы не спали, вы не сделали бы многих вещей, так как они были или не нужны, или ошибочны, или что вы сделали так много вещей вместо одной особенной вещи, для которой необходимо было быть пробужденным. Все эти разговоры, системы, теории могут помочь только, если при этом вы работаете над собой.
В. Человек сознает опасность сна, но что может компенсировать страх перед неприятностями пробуждения?
О. Если я сплю и не знаю этого, опасности являются теми же самыми. Поэтому, если я начинаю видеть опасности, это лучше, чем не видеть их, так как я могу избежать их.
В. Я нашел, что когда я обнаруживаю метод для самовоспоминания, то он действует в течение короткого времени, а затем исчезает.
О. Вы всегда должны менять эти методы; они не действуют долго — это часть нашего состояния. Принимайте это как факт;
нет никакой необходимости анализировать его. Чем более новыми и неожиданными являются вещи, тем лучше они будут действовать. Это связано с основным принципом всей умственной и физической жизни. Обычно мы наблюдаем только изменения в наших ассоциациях. Мы не ощущаем постоянных ассоциаций; мы замечаем только изменения. Поэтому, когда вы привыкли к ним, вы должны создавать некоторый род боевой тревоги; скоро вы привыкнете к этой боевой тревоге, и это больше не будет действовать. Если вы заставляете ваш будильник звонить постоянно, вы заметите его только тогда, когда он кончит звонить.
В. Создает ли осознание спящего состояния свою собственную силу для пробуждения?
О. Если человек осознает, что он спит, то он должен изучать средства и методы к пробуждению, но это должно перестать быть словом; это должно стать фактом, основанным на наблюдении. Только тоща возможно говорить об этом с большей точностью и более практически. Когда человек осознает, что он спит, в этот момент он уже наполовину пробужден, но это не достаточно долго;
в следующий момент что-то начинает происходить в его голове, и он снова проваливается в сон. Вот почему никто не может пробудиться сам по себе, вот почему необходимы тщательно разработанные методы — человека надо трясти и трясти.
В. А кто должен трясти?
О. Это вопрос. Некоторое число людей, которые хотят пробудиться, должны согласиться между собой, что когда один из них спит, кто-то другой может быть пробужденным и будет делать встряску. Но выполнение такого соглашения требует искренности;
эти люди должны действительно хотеть пробудиться и не должны раздражаться или обижаться, когда они получают встряску.
В. Какого рода встряску имеете вы в виду?
О. Обычную встряску. Один находит один способ, другой— иной способ. Будильники также необходимы, но даже более необходимо помнить, что нужно изменять их так часто, как возможно. Если человек чувствует себя удобно, он спит, но если он ставит себя в неудобную позицию, это помогает ему пробудиться. Приятные вещи помогают только сну.
В. Можно ли найти свои собственные будильники?
О. Можно пытаться, но необходимо иметь постоянное изменение и вариант и выбирать вещи, которые будут пробуждать. Иначе мы можем пробудиться на секунду, решить удерживать пробуждение и воображать, что мы пробуждены, тоща как в действительности мы делаем все это в сновидении, а будильники нам снятся. Вот почему необходим постоянный контроль и постоянная проверка того, действительно ли эти будильники пробуждают человека, или просто создают новые сновидения, или человек не слышит их больше. Нет никакого смысла брать слишком крупную вещь; но если кто-либо пытается брать какую-то небольшую привычку и сдерживать ее, это может служить будильником, но только в течение, примерно, недели. На следующей неделе должно быть найдено другое желание, быть может, нечто в связи с людьми, с которыми он живет, или что-то подобное этому. Он должен отыскать много будильников.
В. Я нахожу, что я сознаю себя лучше, когда я один, поэтому я стараюсь видеть как можно меньше людей.
О. Нет, вы должны пытаться вспоминать себя во всех условиях. Если вы вспоминаете себя наедине, вы будете забывать себя, когда вы находитесь с людьми, а если вы вспоминаете себя среди людей, вы будете забывать себя наедине. Если вы ограничиваете себя рядом обстоятельств, вы сразу теряете. Наилучшее время пытаться вспоминать себя, — это когда обстоятельства наиболее трудны, а наиболее трудные обстоятельства имеют место не тогда, когда вы можете выбирать быть наедине или не наедине, но когда вы не имеете никакого выбора. А почему наиболее трудные обстоятельства являются наилучшими? Потому что тоща самовоспоминание дает наилучшие результаты. В легких обстоятельствах, если вы решаете быть наедине или не наедине, вы можете получить некоторые результаты; но если вы оказываетесь в наиболее трудной ситуации, и все же ухитряетесь вспоминать себя, результаты будут совершенно несоизмеримы.
В. Имеется ли какое-нибудь действие, которое можно было бы предпринять, кроме самовоспоминания, чтобы перестать внутренне учитывать?
О. Вспоминайте себя, и это покажет вам. Это одна и та же вещь: если вы учитываете, вы не можете вспоминать себя. Если вы хотите остановить учитывание, вы должны вспоминать себя;
без самовоспоминания вы не можете это остановить.
В. Помогает ли самовоспоминание преодолеть плохое здоровье?
О. Я не знаю об этом. Это дело врачей, не наше. Нам говорили, что оно производит некоторые химические действия, но не сразу. Мы можем изучать это только психологически; мы не знаем о химии, но мы можем сказать, что мы будем чувствовать себя по-иному. Вообще говоря, я могу сказать, что каждый раз, когда человек пытается изучать настоящую систему с утилитарной точки зрения, он терпит неудачу. Настоящая система не создана для этого. В некоторых случаях самовоспоминание может произвести такой физический результат, которого человек не ожидает, но если он пытается работать ради этого результата, это не случится.
В. Но не является ли физическое здоровье важным?
О. Конечно, человек должен стараться быть более или менее здоровым, поэтому, если он болен, он должен идти к врачу. Вопрос здоровья является важным, но вы не можете ставить его рядом с вопросом сознательности. Использование этих идей в интересах здоровья было бы совершенно бесполезным, хотя, совершенно неожиданно, они могут помочь.
В. Требует ли сознательность направленного внимания и воли?
О. Все эти вещи: внимание, сознательность, единство, индивидуальность, воля, — являются различными оттенками одной и той же вещи. Мы делим их, но они являются одним и тем же. Мы можем иметь их все на короткие моменты, но мы не можем удержать их. Если вы наблюдаете себя в течение достаточно длительного времени, вы найдете моменты всего. Но только моменты. Нашей целью является увеличить эти моменты, усилить их, зафиксировать их, как вы фиксируете фотографию.
В. Как следует делать это?
О. Вся работа ведет в одном и том же направлении. Нахождение названий для вещей, которыми мы не обладаем, не поможет. Необходимо делать что-то относительно этого.
В. Зависят ли моменты внимания от отсутствия рассеянности?
О. Рассеянность всегда есть, но мы должны иметь контроль. Если мы полагаемся на обстоятельства, работа будет находиться в эмоциональных частях центров, не в интеллектуальных частях. Если она находится в интеллектуальных частях, она требует направленного внимания. Наши центры полностью развиты и ждут использования, но мы не используем их более высокие части.
В. Нужно ли жертвовать чем-то еще, кроме “всякой чепухи”, для того, чтобы достичь более высоких состояний?
О. “Чепуха” является, быть может, хорошим словом. Но когда вы жертвуете этим, это для вас не чепуха. Объективно это может быть чепухой, но если бы вы чувствовали, что это чепуха, то не было бы никакой жертвы.
В. Во мне есть конфликт, и хотя я знаю, чего я хочу, это ничего не меняет. Я все еще делаю то, что плохо для меня.
О. Это значит, что вы только знаете. Быть способным “делать” — это иное. Знание само по себе не дает достаточно силы для того, чтобы делать то, чего вы хотите. Вы должны медленно накапливать энергию, главным образом, путем борьбы с воображением, с выражением отрицательных эмоций, с болтовней и т. д. Это даст вам возможность делать то, что является лучшим для вас.
В. Если бы вы имели иное отношение к вещам, ваши эмоции были бы иными, не так ли?
О. Какие иные отношения? И какие вещи? Как я могу ответить? В мире есть миллионы вещей и миллионы различных отношений. Это практический вопрос, его нельзя задавать на этом языке. Попытайтесь понять, как ваш вопрос звучит для другого лица, так как вы знаете, что вы подразумеваете под иными вещами и иными отношениями, но я не знаю.
В. Я спрашиваю о правильных отношениях как об оружии против отрицательных эмоций. Означает ли отношение принятие или непринятие?
О. Это не вопрос непринятия, это вопрос понимания. Когда я говорю о правильных и ошибочных отношениях в этой связи, я имею в виду отношения к отрицательным эмоциям вообще, а отрицательные эмоции являются темой для разговоров о работе машины. Когда вы говорите о вашем собственном наблюдении или вашей личной работе, вы должны описывать, какие отрицательные эмоции вы имеете в виду: ревность, гнев, страх и т. д. Не может быть никаких обобщений, так как отрицательные эмоции весьма различны и отношения различны. Об одном виде эмоций вы можете сказать одно, а о другом—другое. Если мы берем отрицательные эмоции все вместе, они имеют некоторое общее качество, но когда вы говорите о ваших собственных наблюдениях, вы должны пользоваться иным масштабом, а не говорить об отношениях, отрицательных эмоциях, воображении, отождествлении, как будто бы они были абстрактными вещами за десять тысяч миль от вас. Возможно применять эти термины для объяснения общих черт, но вы не можете применять их, когда вы говорите о вашей собственной работе. Вы должны делать некоторую личную работу. Вы приходите с некоторой целью, вы хотите что-то получить, а нечто внутри мешает вам, и, тем не менее, вы говорите об отношениях, отрицательных эмоциях, учитывании и т. д. Говорите о реальных вещах. Эти термины могут быть в книге, а вы говорите так, как будто бы взяли фразы из книг.
Вы должны понять, что в нашей системе — или в любой системе, признаваема она или нет — имеются три различных языка или три способа мышления: философский, теоретический и практический. Когда я говорю “это теоретически” или “это философски” в ответ на вопрос, это значит, что язык ошибочен. Вы не можете спрашивать что-либо философски и ожидать практический ответ. Абстрактный вопрос не может иметь конкретного ответа.
Вы должны понять, что значение этих слов — “философский”, “теоретический” и “практический” — совершенно противоположно их обычным значениям. Философский является наиболее легким подходом, теоретический более труден и более полезен, а практический является наиболее трудным и наиболее полезным из всех Может быть философское знание — весьма общие идеи; может быть теоретическое знание, когда вы рассчитываете вещи; и может быть практическое знание, когда вы можете наблюдать и делать эксперименты На философском языке вы говорите не столько о вещах, сколько о возможностях; другими словами, вы не говорите о фактах. На теоретическом языке вы говорите о законах, и на практическом языке вы говорите о вещах той же шкалы, как и вы сами, и все вокруг вас, то есть о фактах Таким образом, на самом деле это различие в шкалах.
Вещи могут быть взяты на этих трех шкалах, и многие вещи меняются полностью в соответствии со шкалой, на которой они взяты: они являются одной вещью на философской шкале, совершенно иной, если взяты на теоретической шкале, а на практической шкале — снова совсем иной. Попытайтесь найти примеры. Некоторые вещи могут быть взяты на всех трех шкалах, некоторые — только на двух, а некоторые — на одной Даже говоря с самим собой, человек не должен смешивать эти три шкалы, иначе он будет создавать еще большую путаницу и понимать все меньше и меньше
В. Является ли практическим усилие к самовоспоминанию?
О. Оно может быть практическим, оно может быть теоретическим, и оно может быть философским
В Объективное сознание принадлежит, по-видимому, к философской шкале?
О. Совсем наоборот: оно весьма практическое Но если мы имеем в виду нас, тоща, конечно, объективное сознание является философской идеей В то же самое время возможно изучение описаний проблесков этого состояния. Если человек изучает эти описания и пытается найти сходства, это может стать теоретическим.
В. Мне хотелось бы узнать больше об этом делении Я не знаю, что является практическим
О Имеется в виду то, что вы можете делать — во всех смыслах Делание может быть на одной шкале или на другой шкале Делание всегда более важно, чем мышление или беседа Поэтому, если мы принимаем, что философским является мышление, теоретическим — беседа и практическим — делание, то практическое является более важным.
В Что такое философское мышление?
О Мышление на очень большой шкале. Вещь может выглядеть очень красивой на философской шкале; та же вещь, взятая на теоретической шкале, может быть очень узкой и бестолковой теорией и, взятая практически, она может быть преступлением
Когда я впервые услышал об этом делении на философское, теоретическое и практическое, мне сказали, что школы знания, которые пришли от высшего разума, могли бы быть разделены на три класса: практические школы были бы наивысшими, затем бы шли теоретические и, наконец, философские школы. Но обычно мы понимаем под практическими такие вещи, как садоводство, изготовление обуви и т д. Под теоретическим знанием мы понимаем математику, геологию и т д, а под философским мы понимаем то, чего мы обычно хотим — философию Но согласно настоящей системе философские школы являются просто подготовительными школами
В. Когда я впервые пришел на лекции, я полагал, что слово “школа” означает школу мысли, но теперь она кажется похожей на школу, в которой я был, когда был ребенком.
О. Совершенно верно. Это не вопрос мысли, это вопрос делания
В Не является ли она также и школой мысли, так как делание должно прийти из мышления?
О. Конечно, должна быть некоторая доля мышления, ибо без мышления мы ничего не можем делать, но мышление есть только вспомогательный процесс, оно не является целью В школе мысли достаточно думать о свободе, тогда как если мы хотим быть свободными, мы не удовлетворимся просто мышлением о свободе
В Является ли эта школа школой всех трех шкал или только одной?
О. Я полагаю, что лучше сказать — всех трех. Она имеет три стороны. Некоторые люди принимают настоящую систему философски, другие — теоретически, а иные —- практически Вы не должны забывать, что к одной и той же вещи можно подойти с разных сторон
В Связана ли эта система с философией?
О. Она не может быть совершенно свободной от нее В некоторых отношениях это законная форма мышления Но в мышлении о развитии человека, о прогрессе человека лучше искать психологические ориентиры, а не философские Психологические ориентиры являются фактами, другие могут быть воображением. Даже если интеллект человека имеет дело с крупными философскими проблемами, его бытие может быть на совсем низком уровне Но если человек более сознателен, тогда все его стороны могут развиваться
В Кто определяет психологические ценности?
О Имеются определенные объективные признаки, посредством которых человек может судить—определенные внутренние стандарты В некотором пункте они могут стать объективными Как я сказал, мы не ищем философские ориентиры, мы хотим психологических ориентиров. Очень важно понять это Философские заключения могут быть просто словами, риторикой, но невозможно для самого себя ошибиться относительно психологических ориентиров
В Является ли применение философского мышления признаком
лени?
О Не обязательно Имеются вещи, которые вы можете принимать только философски, другие вещи — и философски, и теоретически Имеются вещи, к которым мы не имеем никакого практического подхода и для которых мы должны находить аналогии Поэтому иногда это совершенно правильно Но имеются вещи, которые вы можете принимать только практически, ибо только тогда вы можете оценить их
В. Вы говорили о “мышлении в новых категориях” Это кажется мне столь же невозможным, как и быть способным “делать”
О Совершенно верно. В то же самое время, когда вы начнете понимать различные категории, вы будете способны мыслить, по крайней мере, иногда, по-иному Но это не полное описание правильного мышления Очень часто вы не мыслите в правильных категориях, так как вам не достает знания Даже в нашем состоянии мы можем мыслить лучше или хуже
В. Когда я пытаюсь мыслить по-новому, я не знаю, откуда
начать.
О. Вы имеете изобилие материала—эту систему Пробуйте восстановить ее в вашем уме, представить себе, что вы объясняете кому-то идеи этой системы Пробуйте восстановить, что говорит эта система о человеке и о Вселенной Если вы чего-то не помните, спросите других людей Это является хорошим упражнением Либо вы ворочаете ваши мысли и контролируете их, либо они ворочаются сами по себе Если они ворочаются сами собой, вы не можете ожидать положительных результатов Для того, чтобы они дали результаты, вы должны управлять ими
В. Должен ли я находить новые слова для всей системы слов и идей, когда я представляю себе, что я объясняю настоящую систему посторонним людям?
О. Вы не можете изобрести новых слов. Есть определенное правило в том, что, когда вы говорите о настоящей системе, вы должны говорить, пользуясь точно тем же самым языком, на котором вы изучали эту систему, и обращаться к источнику У вас никогда не будет необходимости маскировать это
В. Так ли это, что мы не можем мыслить по-иному до тех пор, пока мы полностью не устраним наши старые способы
мышления?
О. Нет, вы не можете ждать этого; вы должны мыслить так сейчас Один пример мышления в новых категориях — это то, что мышление должно быть намеренным. Мы не сознаем, что намеренность или ненамеренность изменяет все.
В. Если вы пытаетесь остановить процесс механического мышления и думать по-новому, не появляется ли у нового мышления стремление тоже стать механичным
О. Да, у всего есть стремление стать механичным. Поэтому, когда вы пытаетесь делать что-нибудь по-новому, вы должны контролировать не только то, что вы намереваетесь сделать, но и многие другие вещи Не позволяйте отождествлению и воображению входить в вашу деятельность, вы должны научиться контролировать ассоциации, у вас должны быть только те ассоциации, которые вам необходимы. Они не должны контролировать вас.
В. Существует ли какой-либо другой род мышления, кроме ассоциативного?
О. Есть управляемое мышление. Вы можете ограничить ваше мышление до некоторого определенного пункта или цели Ассоциативное мышление является случайным. Мы можем продолжать мыслить старыми ассоциациями без какой-либо попытки изменить их или мы можем пробовать новые ассоциации путем введения новых точек зрения.
В. О правильном мышлении когда я пытаюсь думать о чем-то, связанном с настоящей системой, это истощает
О Для правильного мышления недостаточно просто думать о настоящей системе, важен способ, каким вы думаете Вы можете думать правильно или ошибочно о настоящей системе или о чем-то, что не имеет никакого отношения к этой системе Поэтому это не вопрос предмета, но метода мышления Но метод не может быть описан Вы должны находить примеры ошибочного мышления и примеры правильного мышления и затем сравнивать их. Мы должны научиться управлять нашим умом; мы должны понимать формирующее и дефектное мышление и быть способными использовать весь наш мозг, а не его небольшую часть. Единственная вещь, которая может помочь в этом, — это вспоминать себя
Вы должны пытаться находить некоторую личную связь, некоторый личный интерес в вопросе, о котором вы хотите думать, тогда он будет расти и развиваться Под личным я имею в виду то, что вы думали прежде, — вопросы, которые приходили к вам сами по себе и на которые вы не могли ответить, или нечто подобное этому И когда вы найдете, что вы теперь можете видеть больше, это может быть толчком для других вещей
В. По сравнению с другими мыслями, во время размышления над любой идеей этой системы мне трудно удерживать направление мышления—материал идей столь ограничен.
О Нет, материал очень большой — что-то другое ограничено Либо желание ограничено, либо усилие ограничено, но не материал
В Мне хотелось бы знать причину моего сопротивления работе по контролированию неожиданно возникающих мыслей.
О. Здесь две причины. Причина вашего сопротивления — это одна вещь, а источник мыслей, перебивающих друг друга—это другая вещь. Второе показывает наш обычный способ мышления — мы никогда не можем сохранять направление мышления, так как возникают случайные ассоциации. Сопротивление — это другое; это результат отсутствия мастерства, отсутствия знания того, как работать с этим, отсутствия опыта намеренного мышления в определенном направлении. Эта способность должна быть развита.
Я могу сказать вам, чего недостает в нашем мышлении, но если у вас нет своих собственных наблюдений, это для вас ничего не будет значить. Каждая мысль слишком коротка, наши мысли должны быть значительно длиннее. Когда у вас будет опыт работы с короткими и длинными мыслями, вы поймете, что я имею в виду.
В. Я был поражен ограничениями нашей мыслительной способности. От чего зависят эти ограничения?
О. Только если вы найдете примеры лучшего мышления в вас самих, когда используются высшие части центров и присутствует большее сознание, вы увидите, от чего эти ограничения зависят. Мы знаем, что наш ум ограничен, но мы не знаем, в чем он ограничен. Когда вы узнаете эти два способа мышления и станете способны сравнивать их, вы будете знать, в чем различие между ними. Тогда будет возможно говорить о причинах.
В. Обязательно ли развитие человека с очень хорошим интеллектом будет более быстрым, чем человека, чей интеллект не столь хорош?
О. Иногда да, иногда нет; не столь много может быть сделано при помощи интеллекта, как равновесием центров и развитием сознания, так как, даже в обычном состоянии, человек 1, 2 и 3 может быть более пробужденным или менее пробужденным, более сознательным или менее сознательным. Человек с хорошим интеллектом может быть совершенно спящим, и он может быть слишком уверенным в своем собственном интеллектуальном достижении, слишком отождествленным с ним, чтобы начать работать. Его интеллект может остановить его. Это часто случается. Часто интеллектуальное развитие препятствует изучению, так как человек слишком любит спорить, требует определений для всего и т. д. Развития только одного интеллекта не достаточно, очень скоро необходимой становится работа над эмоциями.
В. Мне кажется, что люди, которые никогда не думают, часто имеют меньше трудностей в данной работе, чем те люди, которые думают. Что лучше?
О. В обоих случаях нет ничего хорошего, — те, кто не думают, и те, кто думают слишком много.
В. Применимо ли то же самое к людям, которые в жизни считаются преуспевающими?
О. Люди, которые считаются преуспевающими, могут быть весьма различны, поэтому трудно говорить о них в одной категории. Они могут быть действительно преуспевающими, они могут быть просто претендующими на то, чтобы быть преуспевающими, или другие люди могут считать, что они являются преуспевающими. Но если вы имеете в виду людей, которые очень отождествлены со своим успехом, работа может быть очень трудной для них, не как результат их успеха, но как результат их отождествления. Иногда преимущество жизни означает отсутствие преимуществ в работе, ибо чем лучшим является человек № 1, 2 или 3, тем больше своеволия и упрямства он должен преодолеть. Наиболее легко и наиболее выгодно с точки зрения работы быть просто обычным человеком.
В. Является ли существенным преуспевание в обычной жизни? Или человек должен быть неотождествленным с жизненной деятельностью, в независимости от результата?
О. Необходимо и то, и другое. Успех не опасен сам по себе, если только человек не отождествляется с ним. Целью является не успех или неудача, но неотождествление. Успех может помогать во многих вещах.
В. Насколько большую роль играет интеллект в настоящей системе?
О. Интеллект играет очень важную роль, так как мы начинаем с него. Это единственный центр, который повинуется сам себе. Но развитие интеллекта может идти только до некоторого предела. Возможности лежат в эмоциональном центре.
В. Что мы имеем для того, чтобы контролировать сейчас наши мысли?
О. Если вы имеете интересы в правильном направлении, эти интересы до некоторой степени контролируют все другие вещи. Если мы не заинтересованы, мы не имеем никакого контроля.
В. Вы сказали, что в попытке думать правильно об этих идеях, нам необходимо использовать интеллектуальную часть интеллектуального центра. Можно ли делать это, пытаясь контролировать внимание во время мышления?
О. Нет, это есть одновременное действие, вы не можете разделить его. Фактом является то, что об определенных вещах вы можете думать только в интеллектуальной части — если вы думаете правильно и формулируете правильно то, о чем вы хотите думать. Тоща, конечно, вы должны удерживать себя на этой идее, не переходя в воображение. Таким образом, сама функция определяет место.
В. Я пришел к заключению, что я не знаю, как думать о том, о чем я хочу думать. Происходит ли это благодаря буферам?
О. Я полагаю, что это просто потому, что мы не привыкли думать об этих идеях; мы не считаем, что необходимо думать о них. Если мы осознаем необходимость этого, тогда, возможно, мы будем способны к этому. Но буфера не имеют с этим ничего общего.
В. Мне кажется, что в большинстве случаев происходит то, что на первом этапе знакомство с настоящей системой приносит больше разрушения, чем созидания.
О. С моей точки зрения, идея созидания и разрушения ошибочна. Ничто не разрушается, но если мы воображаем, что мы имеем что-то, чем в реальности не обладаем, то в результате работы мы начинаем понимать, что обманываем себя. Это значит, что это иллюзия и мы должны пожертвовать ею. Мы можем иметь реальные вещи или иллюзии. Мы ничего не теряем из того, чем мы действительно обладаем; мы теряем только идею о том, что мы обладаем.
Часто случается, что люди разочаровываются в настоящей работе, потому что с самого начала они начинают выбирать—брать одно и не брать другое. Поэтому, спустя некоторое время, они имеют не систему, но собственную выборку из нее, которая не работает. Другие люди хотят понимать только интеллектуально и не хотят продолжать эксперименты с самими собой и наблюдать их, но без практической работы невозможно двигаться.
В. Скажут ли нам, когда мы можем начать практическую работу? О. Вы делали некоторую практическую работу с самого начала. Если бы вы делали только теоретическую работу, это значило бы, что вы ничего не делали. Эта работа является практической с самого начала.
Как я часто говорил, первым условием является то, что мы никогда не должны забывать то, что мы хотим получить. Люди приходят к этому с различных сторон. Некоторые хотят знать. Они сознают, что имеется некоторое знание и что, может быть, где-то имеются люди, которые обладают этим знанием, а они хотят получить это знание. Другие люди сознают свои слабости и понимают, что если они смогут отделаться от них, все будет по-другому. Таким образом, люди приходят с различными целями, и они никогда не должны забывать начало. Им могут напоминать, но это не поможет, если они сами не помнят.
В. Я хотел бы усилить свою цель. Я продолжаю реагировать тем же самым образом, что и раньше, и, по-видимому, являюсь механическим. Необходимо делать больше усилий?
О. Большие усилия не помогут сами по себе; они должны быть основаны на понимании. Это больше вопрос оценки, общей оценки, оценки идей. Почти обо всем вы можете думать по-новому — лучше, чем прежде. Вы можете понимать и связывать вместе многие вещи, которые вы не могли бы поставить вместе или понимать до того, как вы пришли сюда; только, к сожалению, вы хотите сохранить все старые способы мышления и в то же самое время иметь новые, и поэтому нет никакого места для новых.
Опять-таки, пока вы имеете некоторые привычки выражения отрицательной эмоции, вы не можете вспоминать себя; поэтому, чтобы вспоминать себя, чтобы работать, вы должны иметь немного свободного времени. Дело не в том, что отсутствует цель, а в том, что вы не хотите ничем пожертвовать. Вы не можете сохранить все, чем вы обладаете, и иметь вдобавок новые вещи.
В. Не отсутствие ли единства в человеке настолько затрудняет поиски практической связи между целью настоящей системы и целями обычной жизни?
О. В обычной жизни нет никаких целей; вот где вы совершаете ошибку. В обычной жизни одна цель пересекает другую цель и разрушает ее, или изменяет ее характер, так что в конце нет никаких целей.
В. Вы говорите, что человек на улице не имеет никакой цели. Но когда вы становитесь старше, вы не разбрасываетесь, вы становитесь заинтересованными в одной вещи.
О. Это односторонний подход. Имеется много других сторон бытия и знания человека, которых эта вещь вообще не касается. Некоторые люди могут развивать какое-то единство даже в жизни, но это исключение. Если, как вы говорите, человек становится заинтересованным в одной вещи, то только одна группа “я” развивает этот интерес; другие “я” не знают об этом; только небольшое меньшинство имеет отношение к этому. Таким образом, здесь есть два вопроса: вопрос о меньшинстве и большинстве, и тот факт, что если линия интереса появляется, она не касается многих, других вещей и занимает только небольшую часть бытия. Целое бытие никогда не принимает участия в этом.
Я полагаю, что то, что было сказано раньше о вопросе ценностей в настоящей работе и в обычной жизни, должно быть хорошо понято. В обычной жизни имеется так много воображаемых ценностей, что было бы полезно поговорить об этом и внести ясность в этот вопрос. В жизни наилучшие вещи не имеют никакого значения; люди видят малое и упускают большое. Для того, чтобы почувствовать, что вы пробуждаетесь, в этой работе вы должны сначала делать много различных вещей. Затем приходят другие вещи; все приходит, это только начало.
Цель является необходимой в этой работе, но она не может быть произвольной или выдуманной целью. Может быть только одна цель — пробудиться, а это может прийти только, когда вы сознаете, что вы спите, иначе нет никакой необходимости для пробуждения. Все другие цели, как бы человек ни формулировал их, должны быть связаны с этой. Тогда, если человек хочет пробудиться, он начинает видеть препятствия; он видит, что удерживает его спящим; он находит некоторое количество механических функций, разговоры, ложь, отрицательные эмоции и т. д., и он сознает, что вся жизнь состоит из механических функций, которые не оставляют никакого времени для пробуждения. Он понимает тогда необходимость подчинения их или, по крайней мере, их ограничения; тогда он может иметь время для пробуждения.
В. Моя проблема состоит в том, что я не знаю — действительно ли я хочу пробудиться?
О. Что я могу сказать? Предположите, что вы заходите в магазин и спрашиваете себя: “Хочу ли я купить здесь что-нибудь или нет?”. То же самое и здесь. Поэтому как я могу ответить? Вы должны понимать, что сначала вы получаете только неприятные вещи. Может быть (я только говорю: может быть), возможность получить что-то приятное зависит от способности принимать что-либо весьма неприятное; может быть, это единственный шанс. И если вы соглашаетесь иметь что-либо весьма неприятное, вы всегда получаете больше, чем вы ожидали. Если вы соглашаетесь на полфунта неприятных вещей, вы получаете двадцать фунтов. Самый важный вопрос в том, какими деньгами вы должны платить. Усилие не является еще настоящими деньгами; усилие должно быть обменено на что-то еще, затем опять на что-то, пока вы не доберетесь до чего-то, что может быть деньгами. Это очень сложно. Но что испугало вас?
В. Страдание — это слово, которое в моем уме. Я не думаю, что оно находится во мне для того, чтобы встречаться с неприятностями.
О. Это дело вкуса. Что значит “неприятный”? Это означает плату. Я вполне согласен, что лучше получать вещи за ничто, но такой метод пока не был придуман. Либо человек понимает это и говорит: “Я хочу платить, только я должен знать, как”, либо человек сомневается и говорит: “Я бы хотел или совсем не платить, либо платить самому себе”. В этом случае ничего не происходит.
В. Сначала я очень хотел работать. Сейчас я нахожу, что нужно сделать очень много, и я чувствую, что это безнадежно.
О. Хотя в описании это кажется большим, все это можно свести к одному: дело в том, что это требует времени, это органический процесс. В течение многих лет все происходило неправильным образом, и для того, чтобы все изменилось, необходимо время.
В. Иногда я боюсь того, что не знаю, что делаю или чего хочу. Я позволяю себе становиться очень отрицательным.
О. Во-первых, вы не должны этого допускать; а во-вторых, когда вы в состоянии сомнения, вы должны пытаться вспомнить другие “я”, которые имеют некоторые ценности. Это единственный путь победить сомнения.
В. Бывают времена, когда я чувствую большую неприязнь к этой работе и сильное желание ее избежать, так как во мне есть нечто, от чего я не хочу отказаться. Как я могу бороться с этим?
О. Вы будете пытаться избежать этой работы и вы будете продолжать колебаться до тех пор, пока вы не будете уверенным в одном или в другом. Вы не должны ничего делать, пока вы колеблетесь; очень важно помнить это. Точно так, как в случае понимания вы должны выбирать только вещи, которые вы понимаете лучше, и думать о них; так и в отношении к деланию, вы должны выбирать вещи, относительно которых вы уверены, а не портить свою жизнь вещами, которых вы не понимаете. Если вы мыслите правильно, то есть если вы собираете и сохраняете только те вещи, которые вы понимаете, и стараетесь делать вещи, которые вы понимаете, их число будет увеличиваться. Но если вы наполняете ваш ум вещами, которых вы не понимаете, вы никогда не будете двигаться. Это один из главных методов этой системы.
Многие вещи мы знаем очень хорошо, но мы продолжаем обманывать себя, главным образом относительно слов. Очень трудно понять ценность слов. “Нищие духом” — это те, кто не верит в слова, а “богатые духом” — это те, кто верит в слова. Часто люди говорят: “Если я сделаю то и это, это будет прекрасно”. Они не понимают, что невозможно сделать точно так, как они хотят, что каждая вещь будет несколько иной, а в конце все будет совсем иным. Затем, когда они видят, что все по-другому, они говорят:
“Да, но первоначальная идея была хорошей”. Она не была хорошей. Она только выглядела красивой как идея, но в осуществлении она часто становится своей собственной противоположностью. Она обязательно изменяется благодаря трению. Имеются некоторые идеи, которые могут пройти через триады, и другие, которые не могут и которые могут существовать только в форме одной силы, или половины силы, или четверти силы.
В. Я полагаю, что понимание, которого мы ищем, достижимо только для некоторых из нас. Возможно ли, что многие из нас не смогут двинуться дальше определенной точки в работе?
О. Ничто не может быть гарантировано. Но если человек хочет чего-то, если он пытается работать и не проявляет свою особенно неприятную черту, с которой очень трудно иметь дело, то у него есть шанс. Это все, что я могу сказать. Шансы у всех людей одинаковы. Один человек может иметь весьма хорошие и красивые черты и, в то же время, иметь одну небольшую черту, которая делает работу очень трудной, более трудной, быть может, чем для кого-то еще, кто не имеет таких блестящих черт.
В. Является ли совесть тем, что могло бы помочь человеку больше всего в познании себя?
О. Да, это необходимый элемент; человек должен пройти через это. Это наиболее неприятная вещь в мире, так как в обычном состоянии мы можем скрывать вещи от самих себя. Если мы не хотим видеть какую-нибудь вещь, мы просто закрываем глаза и не видим этого. Но в состоянии совести наши глаза не будут закрыты.
В. Как можно внести идеи настоящей системы в повседневную жизнь?
О. Путем изучения себя и изучения настоящей системы. Каждый человек имеет много личных вопросов и проблем, но в настоящее время эта система находится отдельно от вас. Постепенно вы научитесь связывать ее с большими и большими вещами, и спустя некоторое время идеи этой системы будут входить во все.
В. Являются ли потерей времени лишние разговоры, смех и шутки?
О. Нет ничего плохого в этом, как в таковом. Плохим является то, что увеличивает механичность. Проведение времени в болтовне и смехе — это одна из наиболее механических вещей. Это зависит от того, чего вы хотите. Если вы решаете отдохнуть, это может быть настоящим отдыхом. Но если вы не можете остановить это, если это владеет вами, тогда это плохо.
В. Я могу наблюдать, как много энергии я растрачиваю в смутных воображениях, мечтах и тревогах, но я бессилен помешать этому.
О. Вся система — это способ работы с этим. Но сначала вы должны изучать. Путем изучения человек находит то, что должно остаться, что должно исчезнуть, что помогает и что препятствует, что он должен устранить, что он должен поощрять. Люди либо не сознают, что они могут измениться, либо, если они сознают это, они принимают это слишком легко. Они думают, что достаточно осознать, решить, и человек изменится. Но осознание само по себе не производит изменения; мы имеем в себе слишком много тенденций. Мы должны знать, как бороться с ними.
В. Я постоянно восстаю против моего прошлого. Корни тянутся далеко назад.
О. Совершенно верно. Только нет никакого прямого метода;
мы должны начинать с сегодняшнего дня, мы не можем изменить вчерашний день. Пытайтесь измениться сегодня, и это поможет произвести некоторое изменение завтра. Это есть состояние каждого. Это условие, с которого мы должны начинать. Но это не является препятствием, которое нельзя преодолеть.
В. В последнее время я отношусь очень отрицательно к условиям своей жизни и я не совсем понимаю, какую позицию я должен занять.
О. Это совершенно верно, что в определенных условиях человек слишком сильно отождествляется с чем-нибудь и теряет возможность видеть различие вещей. Иногда ничего невозможно сделать, а иногда возможно бороться. Кроме того, мы имеем тенденцию восхвалять и преувеличивать. Условия могут быть не столь плохи. Имеется много различных точек зрения, и только вы можете определить, какова ситуация.
В. Затруднение в том, что я не знаю, что правильно и что неправильно в обычной жизни, и это действует, как ширма или слой побелки, поверх моих действий.
О. Мы не можем говорить о том, чего мы не знаем. Мы знаем или во всяком случае мы должны знать. Человек не может жить без определенных понятий правильного и неправильного. Но когда мы встречаем эту систему и понимаем ее основу, мы видим, что правильное связано с сознанием, а неправильное — с механичностью. Если люди немного сознательны, настолько, насколько они могут быть, так сказать, приблизительно сознательны, они имеют лучшее направление. Даже если они стоят на одном месте, но поворачиваются в разных направлениях, одно это создает различие.
В. Ошибочно ли задавать вопросы, чтобы удовлетворить любопытство?
О. Любопытство—это нормальная вещь, если оно достаточно сильно, чтобы заставить вас изучать, и если это правильный вид любопытства, так как существуют разные виды любопытства. Правильное любопытство — это очень важная интеллектуальная эмоция.
В. Откуда приходит наше любопытство к истине? И почему мы любопытны вообще?
О. Любопытство — это особая эмоция, которая существует в каждом центре. В интеллектуальном центре это связано с желанием знать. Но как вы связываете его с идеей истины? Это просто интеллектуальный процесс. Интеллектуально мы различаем, что истинно и что ложно, и это естественно, что мы любопытны относительно того, что истинно, а не относительно того, что ложно, опять-таки, только в нашем уме. Хотя мы не знаем, что есть истина, мы можем знать, что определенно не является истинным. Наш ум так устроен, что мы можем знать, что ложно, хотя во многих случаях мы не можем сказать, что истинно.
В. Какое различие между желанием знать и обычным любопытством?
О. Различие в направлении желания. Если вы хотите знать дело вашего соседа, которое не касается вас, или если вы хотите знать относительно триад, то эти два желания находятся в различных частях центров. Обычное любопытство—это просто слабость, глупость.
В. Я полагаю, что мне недостает правильного вида любопытства, так как мне трудно задавать вопросы. Либо я слишком ленив, либо я думаю, что могу сам на них ответить.
О. Если вы действительно хотите задать определенные вопросы, вы зададите их, даже если вы думаете, что вы уже знаете ответ. Если вы пытаетесь мыслить, вы будете иметь вопросы; вы должны иметь сейчас много вопросов, только вы их не формулируете. Невозможно не иметь вопросов, ибо имеются сотни вещей, которые вам хотелось бы знать. Поэтому вы должны думать об этих вещах и пробовать формулировать вопросы.
В. Что это значит—иметь единство? Я думал, что это то же самое, что и постоянное “Я”, но теперь я не уверен.
О. Это может быть тем же самым; это зависит от того, с чего вы начинаете в вашем понимании. Вы можете принять решение, а затем, через два-три дня, действовать против него и оправдывать себя. Или вы можете хотеть бороться, пытаться не делать чего-то, что вы обычно делаете, и когда вы обнаруживаете себя делающим это снова, вы сознаете, что вы не имеете никакого единства. Даже в нашем состоянии мы можем стремиться достичь единства, то есть собрать себя, или мы можем быть разбросанными и ничего с этим не делать.
В. Что можно сделать, кроме неотождествления, для того, чтобы хорошо выполнить работу, которая не нравится?
О. Сначала, когда вы пытаетесь выполнять работу, вы не можете уловить правильное место, из которого вы можете делать ее, так как работа того или иного рода может быть сделана только из одного места в вас самих, и иногда очень трудно найти это место Например, вы можете начать писать письмо и написать гораздо больше, чем вы предполагали. Все дело в нахождении правильного места, правильного центра. Для всего, что мы делаем, существует некоторая часть некоторого центра, которая может делать это или, во всяком случае, делать это значительно лучше, чем любая другая часть того же центра или других центров.
В. Является ли необходимым для хорошего выполнения работы некоторый контроль над ложной личностью?
О. Это может быть понято таким образом. Это значит, что если человек может делать что-то хорошо, то он может иметь некоторый стандарт, при помощи которого он может измерять то, что делают люди, и то, что делает он сам; человек также может видеть, когда он делает что-то неправильно. Если у человека нет этого, если он ничего не может делать хорошо, он не имеет никакого стандарта.
В. Я критически отношусь ко множеству людей, и я пытался остановить это отношение, но оно снова возвращается в еще худшей форме.
О. Да, иногда это может быть очень гнетущим и это гораздо труднее остановить, чем мы думаем. Есть только один выход — просто посмотреть на это с точки зрения личной выгоды. Что дает такое отношение? Вы увидите, что это ничего не дает вам. Мы часто забываем вопрос личной выгоды, однако это не только законно, это также единственный критерий. Иногда мы тратим огромные усилия, время и эмоции на вещи, от которых мы не можем получить никакой пользы. Возможно, что это поможет вам не критиковать. Это то же самое, что критиковать погоду.
В. Я часто думаю, что все устроено плохо.
О. А вы можете устроить это лучше? Вы можете бороться с этим способом мышления не в то время, когда вы чувствуете это эмоционально, но позднее, когда вы можете видеть лучше, хотя бы с той точки зрения, что мы должны принимать все так, как оно есть. Вы не можете изменить это, вы можете изменить только себя. Это единственное правильное отношение, и если вы достаточно часто думаете об этом, этот эмоциональный элемент будет исчезать, и вы увидите вещи в правильном масштабе, в правильных соотношениях.
В. Имеется ли какой-либо способ помешать выражению раздражения? Я теряю от этого так много энергии.
О. И путем выражения этого раздражения вы можете создать причину для другого раздражения. Пытайтесь ловить себя на этом. Когда вы выражаете раздражение, попытайтесь увидеть, что вы делаете это не потому, что вы сознаете, что вы не можете сдержать это, но потому, что вы обманываете себя мыслью, что вы делаете это для какой-то цели: вы хотите изменить вещи, люди не должны делать это и создавать причину для вашего раздражения и т. д. Но после того, как вы выразили его, все может быть еще хуже, и вещи могут раздражать вас даже больше. Совершенно бесполезно создавать ошибочные результаты. Если вы подумаете об ошибочном результате, может быть вы найдете энергию для того, чтобы не выражать ваше раздражение, и тогда причина раздражения может исчезнуть, потому что то, что раздражало вас прежде, заставит вас смеяться. Мы часто думаем, что мы выражаем отрицательные эмоции не потому, что мы не можем сдержать их, но потому, что мы должны выражать их. В этом всегда есть что-то преднамеренное.
В. Можете ли вы быть справедливо разгневанными, если что-то является неправильным?
О. Наиболее опасные отрицательные эмоции приходят из чувства несправедливости, негодования. Они заставляют вас терять больше энергии, и они хуже, если вы правы.
В. Почему хуже, если вы правы?
О. Потому что вы оправдываете это. Если вы ошибаетесь, вы можете видеть, что глупо быть раздраженным. Но это не полное объяснение. Посмотрите на это с такой точки зрения: вспоминайте, что имеется много больших вещей, которые являются ошибочными. Мы обычно отождествляемся с малыми вещами и забываем большие. Если мы начинаем думать о больших вещах, мы сознаем, что нет никакой пользы отождествляться с какой-то малой вещью, которая ошибочна. А одно малое отождествление ведет к другому малому отождествлению. Но, опять-таки, это не полное объяснение.
В. Могут ли люди иметь постоянное влияние на других?
О. Да, до некоторой степени они могут, насколько вы позволяете им. Если вы позволяете себе идти в этом направлении и позволяете им влиять на вас, они будут иметь влияние. Но если вы говорите себе: “Я не хочу находиться под влиянием”, они не будут иметь никакого влияния. Помните, что они являются машинами; может ли машина влиять на вас? Да, если вы позволяете ей. Предположите, что вы видите чудесную автомашину и отдали бы вашу жизнь, чтобы иметь ее; это значит, что вы находитесь под влиянием этой автомашины. То же самое с людьми. Вы открыты к влиянию других людей настолько, насколько вы отождествляетесь с ними или учитываете.
В. В отношении к работе: может ли человек причинить людям вред путем неправильного влияния на них?
О. Да, может, но не на всех. Некоторые люди очень легко поддаются влиянию, поэтому, если вы даете им ошибочные идеи относительно настоящей работы, это может принести вред. Вот почему в разговоре с людьми всегда необходимо быть очень внимательным, чтобы не быть неправильно понятым, не произвести неправильного впечатления.
В. Объясните, пожалуйста, почему глубокий сон должен следовать за моментом интереса и побуждения к эксперименту и почему во время сна проходит всякое желание повторять эксперимент?
О. Каждая функция, каждое усилие требует энергии, а пробуждение требует особой энергии. Если в момент пробуждения происходит что-то ошибочное, если здесь есть какой-либо род отождествления или нечто подобное этому, это производит огромную трату энергии, и после этого человек может быть спящим в течение длительного времени, не вспоминая о возможности пробуждения. Но только если в момент пробуждения происходит что-либо ошибочное. А в нашем состоянии в любой момент может случиться что-нибудь ошибочное, так как мы не знаем, что случается. Например, может появиться какая-либо отрицательная эмоция и произвести такую трату энергии, которую ничто не возместит в течение долгого времени. Поэтому наиболее важными моментами для самовоспоминания являются моменты, когда человек больше всего отождествлен, так как, если он может вспоминать себя в эти трудные моменты, в другие моменты будет легче. Но если человек выбирает наиболее легкие моменты, тогда в трудные моменты он никогда не будет в состоянии помнить себя. Необходимо пробовать и то, и другое.
В. По вашему мнению, если бы человек мог жить всю свою жизнь в состоянии сознательности, он бы не ошибался?
О. Мы не можем брать такие крайние случаи и говорить “всегда”. Но если бы человек стал даже немного сознателен, если бы он был способен контролировать себя изредка в течение получаса или даже в течение нескольких минут, это создавало бы такую огромную разницу, что все, что мы знаем об обычном человеке, было бы неприменимым к нему. Если человек может вспоминать себя даже в такой степени, вы можете сказать определенно, что он не будет делать ничего более или менее серьезного без знания того, что он делает, и в момент, когда он делает нечто особенно важное, он будет становиться сознательным.
В. Скажите, в чем различие между двумя умирающими людьми, один из которых учился искусству самовоспоминания, а другой никогда не слышал о нем?
О. Для того, чтобы описать это, требуется писатель, одаренный сильным воображением. Люди могут быть весьма различны, и могут быть различные обстоятельства.
Лучше я расскажу вам одну историю. Это старая история, которую рассказывали в московских группах в 1916 году относительно происхождения настоящей системы, настоящей работы и самовоспоминания. Это случилось в неизвестной стране в неизвестное время, когда хитрый человек проходил мимо кафе и встретил дьявола. Дьявол был в очень плохом настроении, был голодным и хотел пить, и хитрый человек пригласил его в кафе, заказал кофе и спросил его, какие у него проблемы. Дьявол сказал, что у него нет работы. В прежние времена он привык покупать души и сжигать их в древесный уголь, так как когда люди умирали, у них были большие души, которые он мог брать в ад, и все дьяволы были очень довольны. Но теперь все огни в аду были потушены, так как, когда люди умирали, у них не было души.
Тогда хитрый человек высказал мысль, что, возможно, они с дьяволом могли бы что-то делать вместе. “Научи меня, как делать души, — сказал он, — и я буду показывать тебе тех людей, у которых есть созданная мной душа”. И заказал еще кофе. Дьявол объяснил, что человек должен научить людей вспоминать себя, не отождествляться и т. д. и тогда, спустя некоторое время, они вырастили бы души.
Хитрый человек начал работать, организовал группы и учил людей вспоминать себя. Некоторые из них начали работать серьезно и пробовали вводить в практику то, чему он учил их. После смерти они попадали к вратам небес, где на одной стороне находился Св. Петр с ключами, а на другой—дьявол. Когда Св. Петр был готов открыть врата, дьявол говорил: “Могу ли я задать один вопрос — вспоминали ли вы себя?” — “Да, конечно”, — отвечал человек, и дьявол говорил: “Извините, эта душа моя”. Это продолжалось в течение долгого времени до тех пор, пока люди не ухитрились каким-то образом сообщить на землю то, что происходило у небесных врат. Услышав это, люди, которых учил хитрый человек, пришли к нему и сказали: “Почему вы учите нас вспоминать себя? Ведь когда мы говорим, что мы вспоминали себя, дьявол берет нас?” Хитрый человек спросил: “Разве я учил вас говорить, что вы вспоминаете себя? Я учил вас не болтать”. Они ответили: “Но это были Св. Петр и дьявол!”, а хитрый человек сказал: “Но видели ли вы Св. Петра и дьявола в ваших группах? Поэтому не болтайте. Те из людей, кто смог удержаться и не выболтать дьяволу о самовоспоминании, достигали рая. Я не только сделал соглашение с дьяволом, я даже составил план, как обмануть дьявола!”