Вчера я медитировал дома и вдруг услышал, как какая-то женщина, француженка, три или четыре раза окликнула меня с улицы – отчетливо и громко. Я встал, подошел к окну и громко спросил: «Кто там?» Никто не ответил. Очевидно, никто с улицы меня не звал. Я слышал еще кого-то; возможно, глубинную часть самого себя, подсознательное отражение. Я подумал: а что если мадам де Зальцманн пыталась напомнить мне о чем-то во время медитации? Разумеется, в это время я гораздо тише и сосредоточенней, чем обычно, и восприимчив к более тонкому общению. Даже когда мы занимаемся один на один, мы работаем в тишине от двадцати минут до получаса, чтобы я мог слышать ее на более тонком уровне, чтобы мог воспринимать не только слова, но и то, что за ними стоит, не добавляя ничего от себя, остановив бесконечную болтовню в голове. Как бы там ни было, я продолжил медитировать. Потом позавтракал. В глубине души (что мне не свойственно) я снова ощутил потребность медитировать – так и поступил. И мне довелось пережить нечто совершенно новое, у меня возникло чувство, что со мной вот-вот произойдет что-то невероятное и значительное.
Когда я встретил мадам де Зальцманн, то в подробностях описал ей свои необычные переживания. Я объяснил, что меня эти переживания захватили так, что я даже подумал: нужно быть осторожным и специально не пытаться это повторить. Она отметила, что это верно; казалось, она была довольной мной; она сказала, что я стою на пороге понимания.
Потом мы переменили тему, и она спросила, знаком ли я с айкидо (кстати, совершенно не знаком). Она очень высокого мнения об этом боевом искусстве; ее внукам занятия были очень полезны. Она посоветовала мне изучать айкидо, если удастся найти хорошего учителя японца; возможно, и моему сыну стоит позаниматься, если учитель не будет возражать. Мы говорили на многие темы. В частности, я сказал, что, хотя Успенский вовсе не желал, чтобы его считали набожным, и всегда в своих книгах исповедовал научный подход, мне он кажется религиозным аскетом. Он, похоже, так поглощен созерцанием чистого белого цвета, что, по-моему, не воспринимает ничего другого и не наслаждается всем многоцветием человеческого опыта. Видимо, Англия изменила его русскую душу; Успенского и его последователей отличает склонность к морализаторству и пуританству. Она согласилась, что отчасти это правда.
Я спросил, почему главы «Беседы Вельзевула с его внуком» различаются с точки зрения качества литературы и как себя настроить, чтобы воспринять книгу правильно. Она спросила, какие главы, на мой взгляд, «выпадают». Я ответил, что такие главы, как «Ашиата Шиемаш», глубокие и захватывающие, а главы вроде «Америки» кажутся мне поверхностными.
Она просто сказала: «Зачем это было писать?» И добавила: «Успенский тоже так считал». Потом она погрузилась в молчание и больше ничего не говорила. А я не настаивал, чтобы мы продолжили эту тему, потому что наши встречи с ней, естественно, всегда проходили на ее условиях.
* * *
Я чувствовал себя не очень хорошо, сил почти не было, и, когда я пришел на медитацию в Мезон, решил тихо сесть в дальнем углу, чтобы никого не беспокоить. Мадам де Зальцманн позднее заметила, что, должно быть, я плохо себя чувствовал, потому что был неусидчив во время медитации. Ничто от нее не скроется!
Мадам де Зальцманн сказала мне: «Вы слишком много работаете. Я чувствую это. У вас усталый вид. Может, вам стоит денек отдохнуть. Вы похожи на меня в молодости – та же целеустремленность». Она сделала одобрительный жест, означавший, что она признает мою силу и что это ее радует, и продолжила: «Мсье Гурджиев говорил: „Ах!"».
Потом она сообщила: «Завтра я еду в Лондон. Вы останетесь здесь. Если необходимо, звоните в Лондон». Когда я сказал, что вряд ли возникнет необходимость беспокоить ее в Лондоне, она заметила: «Как знать». В ее голосе звучала большая теплота. Не знаю, какая напасть, по ее мнению, могла со мной приключиться. Она дала мне упражнение, над которым велела работать, и, возможно, хотела быть уверенной, что ничего непутевого в ее отсутствие не приключится. Меня ободрила ее поддержка.
* * *
Я обнаруживаю в своем теле глубоко запрятанные узлы напряжения, словно каждая мысль и чувство оставляет соответствующую отметину. Ясно, что надо понять и переменить всю свою жизнь, целиком. Когда ты по-настоящему расслаблен, ты по-настоящему свободен. Я отчетливо вижу, как импульсивные мысли и эмоции низшего порядка создают в теле узлы напряжения, и различные виды узлов напряжения соответствуют определенным негативным эмоциям. Я также ясно вижу, что внимание определенным образом действует на тело, преображает и перерождает его. Высший ум производит новое тело; но, с другой стороны, без нового тела нельзя достичь связи с высшим умом.
* * *
Я часто не ценю свое счастье, не осознаю, как мне повезло в том, что я столько времени могу общаться с мадам де Зальцманн. Что требуется от меня? В Евангелии сказано: «Кому много дано, с того много и спросится». Без сомнения, мне дано многое. И не может быть, чтобы только ради меня. Мое я слишком маленькое, чтобы оно могло иметь достойный смысл само по себе. Нужно служить чему-то высшему. Что требуется? Как я могу это понять просто, ничего не выдумывая?
Похоже, если просто ждать – спокойно, не бездействуя, но и не теряя головы, – можно получить гораздо больше, чем ожидаешь. Почему так происходит? Может, существуют какие-то силы, например ангелы-хранители, чья забота — благополучие подопечных, и они помогают, даже если подопечные не просят ни о чем определенном? Я просто сидел в коридоре в Мезоне, старался быть самим собой, насколько возможно. Мимо прошла мадам де Зальцманн. Она остановилась передо мной и сказала: «Возможно, вы хотели бы со мной поработать?» Что за вопрос! С другой стороны, на самом деле это не вопрос – скорей кружка воды, протянутая изнывающему от жажды человеку.
Она сказала: «Связь между умом – высшим умом – и телом – вот то, над чем непосредственно надо работать. Когда сливаются эти две энергии, рождается что-то новое. Нужно работать над этим каждый день. Вы многое откроете в себе – скрытые узлы напряжения, скрытые силы. Пока не будем об этом говорить. Вы все увидите. Нужно ощутить. Все время ощущайте свое тело. Работайте с другими людьми. Они побуждают вас искать активнее. Когда вы поймете, что вам нужно нечто большее, возвращайтесь. Приходите в любое время.
Нужно стремиться к тому, чтобы интенсивность и частота вибраций тела сравнялась с уровнем вибраций ума. Лишь тогда энергии тела и ума могут соединиться».
Париж, май–июнь 1980