Чем ближе был день моего отъезда из Парижа, тем больше я начинал опасаться возвращения в Канаду. Я был уверен, что вскоре меня захлестнет привычная жизнь и что на занятиях в группе все снова будет как раньше. Мне оказали такую помощь, однако я не могу сказать, что многое во мне преобразилось. И вправе ли я рассчитывать, что в других что-то по-настоящему переменится? Но вернуться домой нужно, я должен возделывать собственный сад.
Я понимаю, что истинная свобода – это свобода от себя самого. Я сам – это ничто, только усвоенные мной условности, хорошие или плохие. Будда сказал: «Я ничего не делаю по своему хотению. Я свободен». Полагаю, он был совершенно свободен от измерения, где царит «хочу» или «не хочу». Он видел, что необходимо делать, и поступал так, независимо от того, нравилось ему это или нет. Но я всегда делаю то. что мне нравится, если обстоятельства не вынуждают меня поступать иначе.
* * *
Меня очень поразила поэма поэта XVII века Жана Расина под названием «Plainte d’un Chretien, sur les contrarietes qu’ll eprouve au dedans de lui-meme» («Плач христианина о противоречиях, каковые он находит в себе самом»). Он в точности описывает мое положение:
Боже Мой, какая тяжкая борьба!
Я вижу в себе двух человек:
Один желает исполниться любви к Тебе,
Всем сердцем быть верным Тебе,
Другой противится Твоей воле –
Протестует против Твоего закона.
Эти слова перекликаются со стихом из «Махабхараты»:
Я знаю, что правильно, но не делаю этого.
Я знаю, что плохо, но не воздерживаюсь от этого.
Ты, Кришна, живущий в моем сердце,
Сотвори со мной, что желаешь.
* * *
Летом я пытался работать самостоятельно и на деле применить то, чему научился у мадам де Зальцманн. Я написал ей осенью письмо, в котором рассказал о том, что переживаю, и спросил совета:
«Пребывание в Париже в марте–июле очень много мне дало. Хотя я понимаю, что желание и силы работать нужно искать в глубине своей личности, мне, похоже, нужна помощь из правильных внешних источников. Где-то очень глубоко в себе я ощущаю сопротивление – отсюда сомнения и мысли, что любые усилия напрасны и бессмысленны. Иногда вместо того, чтобы по-настоящему прилагать значительные усилия, я только думаю о работе. И все-таки хоть урывками, хаотично, но я продолжаю работать.
У меня есть к Вам пара конкретных вопросов, которые мне хотелось бы понять яснее. Под "энергией ума" мы понимаем "внимание"; под "энергией тела" мы понимаем различные степени "ощущений" Когда мы говорим о "присутствии", мне кажется, что это соединение внимания и ощущения, которое не локализуется в какой-то одной части тела, но распределяется по всему туловищу. В таком состоянии, когда стремишься "открыться высшему умом и телом", иногда, мне кажется, я переживаю сошествие высшей энергии, которая приходит из области над головой, входит в тело и проходит вдоль спины. Как правило, движение этой энергии ощущается вдоль позвоночника; потом она идет в область живота, но там останавливается и выше не движется».
Немного погодя, после того как я отправил письмо, я разбирался в своих тетрадях, и мой дневник упал и раскрылся на странице, где был ответ на подобный вопрос. Я говорил, что часто ощущаю, что энергия, сошедшая в тело, не поднимается выше уровня живота. Мадам де Зальцманн сказала: «Это не важно. У этой энергии своя жизнь. Может, сейчас и не надо, чтобы она поднималась. Оставляйте дверь открытой, позвольте энергии двигаться по-своему».
Становится все более ясно, даже очевидно, что мое тело не может быть полезным само по себе; оно должно служить чему-то высшему. А если тело или ум служат чему-то высшему, они не могут ему диктовать, как себя вести. Тело-ум должны слушать и слушаться. Вот поэтому им надлежит быть в полном расслаблении и покое; иначе нельзя ничего услышать. Если не слышишь, не можешь слушаться.
Париж, июнь 1983, Галифакс, октябрь 1983