Общее впечатление от системы Гурджиева. — Взгляд назад. — Одно из фундаментальных положений. — Линия знания и линия бытия. — Бытие на разных уровнях. — Расхождение между линиями знания и бытия. — Что даёт развитие знания без соответствующего изменения бытия? — Что даёт изменение бытия без увеличения знания? — Что значит «понимание»? — Понимание как равнодействующая знания и бытия. — Различие между пониманием и знанием. — Понимание как функция трёх центров. — Почему люди стараются назвать вещи, которых не понимают? — Наш язык. — Почему люди не понимают друг друга? — Слово «человек» и его разнообразные значения. — Язык, принятый в системе. — Семь градаций понятия «человек». — Принцип относительности в системе. — Градации, параллельные градациям человека. — Слово «мир». — Многообразие его значений. — Исследование слова «мир» с точки зрения законов принципа относительности. — Фундаментальный закон вселенной. — Закон трёх принципов или трёх сил. — Необходимость трёх сил для проявления какого-либо феномена. — Третья сила. — Почему мы не видим третью силу? — Три силы в древних учениях. — Создание миров силой воли Абсолютного. — Цепь миров, или «луч творения». — Число законов в каждом мире.
Лекции Гурджиева вызвали в нашей группе много разговоров.
Для меня оставалось ещё много неясного; но некоторые вещи уже оказались связанными друг с другом, и часто одна из них совершенно неожиданно объясняла другую, как будто бы не имеющую с ней никакой связи. Уже начали неясно вырисовываться части некой системы, подобно тому как при проявлении фотографии постепенно появляются фигуры или какой-то пейзаж; но многие места по-прежнему оставались пустыми и незаконченными. В то же время многое оказалось совсем не таким, как я ожидал, но я старался не переходить к выводам, а просто ждать. Нередко одно новое слово, которого я раньше не слышал, меняло всю картину; и мне приходилось заново перестраивать для себя всё, что я уже построил. Я прекрасно понимал, что должно пройти много времени, прежде чем я смогу правильно представить всю систему в целом. И мне было удивительно слышать, как люди, придя к нам на одну лекцию, сразу же понимали, о чём идёт речь, объясняли всё другим, и у них немедленно возникало о нас определённое мнение. Должен признаться, что в такие минуты я частенько вспоминал первую свою встречу с Гурджиевым и вечер, проведённый с московской группой. Тогда я тоже был близок к тому, чтобы составить определённое суждение о Гурджиеве и его группе, но что-то меня удержало. И вот теперь, когда я начинал понимать, какой огромной ценностью обладают его идеи, меня буквально приводила в ужас мысль о том, что я легко мог пройти мимо них, или вообще ничего не узнать о существовании Гурджиева, или потерять его из виду, не попроси я его тогда о новой встрече.
Почти в каждой из своих лекций Гурджиев возвращался к теме, которую, очевидно, считал чрезвычайно важной, но которую многим из нас было нелегко усвоить.
— Развитие человека идёт по двум линиям, — сказал он, — линии знания и линии бытия. При правильной эволюции линии знания и бытия развиваются одновременно, параллельно друг другу, помогая одна другой. Но если линия знания слишком опередит линию бытия или линия бытия опередит линию знания, развитие человека пойдёт по неверному пути и рано или поздно остановится.
«Люди понимают, что такое «знание». Они понимают также возможность существования разных уровней знания, понимают, что знание может быть большим или меньшим. Однако они не понимают того, что бытие, или существование, также может иметь разные уровни или категории. Возьмём, например, бытие минерала и растения — это разные уровни бытия. Бытие животного разнится от бытия человека. Но и бытие двух людей может отличаться друг от друга больше, чем бытие минерала от бытия животного. И вот как раз этого люди не понимают. Не понимают они и того, что знание зависит от бытия, и не только не понимают, но и определенно не желают понимать. В частности, западная культура убеждена в том, что человек может обладать огромными знаниями, быть, например, способным учёным, делать открытия, двигать вперёд науку, и в то же время оставаться — и иметь право оставаться — мелочным, эгоистичным, придирчивым, низким, завистливым, тщеславным, наивным, рассеянным человеком. Здесь, кажется, считают, что профессор должен всегда и везде забывать свой зонтик.
«Таково его бытие; а люди думают, что его знание не зависит от его бытия. Люди западной культуры высоко ценят уровень знания человека, но не ценят, уровень его бытия и не стыдятся низкого уровня собственного бытия. Они даже не понимают, что это значит, не понимают, что уровень знания человека зависит от уровня его бытия.
«Если знание уходит далеко вперёд от бытия, оно становится теоретическим, абстрактным и неприменимым к жизни, а фактически — вредным; ибо вместо того, чтобы служить жизни и помогать людям успешно бороться с трудностями, которые им встречаются, оно осложняет жизнь человека, привносит в неё новые затруднения, горести и беспокойства, которых в ней не было раньше.
«Причина этого заключается в том, что знание, которое не находится в согласии с бытием, не может быть достаточно полным и соответствовать реальным нуждам человека. Оно всегда остаётся знанием лишь одной вещи, игнорирующим другую вещь, знанием детали без знания целого, знанием формы без знания сущности.
«Такое преимущество знания перед бытиём наблюдается в современной культуре. Идея же ценности и важности бытия и его уровня совершенно забыта; забыто и то обстоятельство, что уровень знания определяется уровнем бытия. Фактически на данном уровне бытия возможно знание, ограниченное известными пределами. В границах данного бытия улучшение качества знания совершенно невозможно, и происходит накопление информации одной и той же природы в пределах уже известного. Изменение же самой природы знания возможно только с изменением природы бытия.
«Взятое само по себе, бытие человека имеет много разных сторон. Самая характерная черта современного человека — это отсутствие в нём единства, далее — отсутствие даже следов тех свойств, которые он так любит себе приписывать: «ясного сознания», «свободной воли», «незыблемого Я», «способности к действию». Вы удивитесь, если я скажу, что главной чертой бытия современного человека, объясняющей все его недостатки, является сон.
«Современный человек живёт во сне; во сне он рождается и во сне умирает. О самом сне и его роли и значении в жизни мы поговорим позднее; а сейчас я прошу вас подумать только об одном: какое знание может быть у человека, погруженного в сон? Если вы подумаете об этом, памятуя, что сон является главной чертой нашего бытия, вам сразу же станет ясно, что, если человек по-настоящему желает знания, он должен прежде всего подумать о том, как пробудиться, как изменить своё бытие.
«Внешние признаки человеческого бытия многосторонни: активность и пассивность, правдивость и лживость, искренность и неискренность, храбрость и трусливость, самоконтроль и распущенность, раздражительность, эгоизм, готовность к самопожертвованию, гордость, тщеславие, обман, усердие, леность, моральность, развращённость — это и многое другое составляет бытие человека.
«Но все эти качества в человеке совершенно механичны. Если он лжёт, это означает, что он не способен не лгать. Если же он говорит правду, это означает, что он не способен не говорить правды. И так во всём. Всё случается; человек не может ничего сделать — ни внутри, ни вне себя.
«Но, конечно, существуют границы, существуют пределы. Вообще говоря, бытие современного человека — весьма низкого качества. Однако это качество может быть настолько скверным, что при нём невозможно никакое изменение. Об этом следует всегда помнить; счастливы люди, чьё бытие ещё можно изменить. А есть другие люди, определенно больные, разбитые машины, с которыми уже ничего не сделаешь. И таких — большинство. Если вы подумаете об этом, вы поймёте, почему лишь немногие способны обрести истинное знание: остальным препятствует уровень их бытия.
«Вообще говоря, равновесие между знанием и бытием более важно, чем развитие того или другого из них в отдельности. В любом случае раздельное развитие знания или бытия нежелательно. Но именно такое одностороннее развитие часто представляется людям особенно привлекательным.
«Если знание получает перевес над бытием, человек знает, но не может делать. Это бесполезное знание. Если бытие получает перевес над знанием, человек способен делать, но не знает. Иными словами, он может что-то сделать, но не знает, что именно надо делать. Бытие, которого он достиг, становится бесцельным, затраченные усилия оказываются бесполезными.
«В истории человечества известны многочисленные примеры, когда из-за перевеса знания над бытием или бытия над знанием погибали целые цивилизации».
— А каковы результаты развития линии знания без бытия или развития линии бытия без знания? — спросил кто-то во время беседы на эту тему.
— Развитие линии знания без развития линии бытия даёт слабого йогина, — ответил Гурджиев. — Иными словами, человек много знает, но ничего не может сделать; это человек, который не понимает (эти слова он произнёс с ударением) того, что знает, человек, не обладающий правильной оценкой, т. е. человек, для которого нет разницы между одним и другим родом знания. А развитие линии бытия без знания даёт глупого святого, т. е. человека, который может сделать много, но не знает, что делать или зачем делать; если он что-нибудь делает, он действует, повинуясь своим субъективным чувствам, которые могут увести его далеко в сторону и заставить совершить серьёзные ошибки, т. е. сделать нечто противоположное тому, что он желал. В обоих случаях и слабый йогин, и глупый святой приходят к остановке; ни один из них не в состоянии двигаться и развиваться дальше.
«Чтобы понять это, чтобы вообще уяснить себе природу знания и бытия, равно как и их взаимоотношения, необходимо понять, как знание и бытие относятся к «пониманию».
«Знание — это одно, понимание — другое.
«Люди часто смешивают эти понятия и не видят ясно разницу между ними.
«Знание само по себе не даёт понимания; и понимание не увеличивается благодаря росту одного лишь знания. Понимание зависит от отношения знания к бытию, это — равнодействующая знания и бытия. И знание не должно отходить от бытия чересчур далеко, иначе понимание окажется слишком далёким от того и другого. Вместе с тем, отношения между знанием и бытием не меняются вследствие простого роста знания. Они изменяются только тогда, когда бытие и знание растут одновременно. Иными словами, понимание возрастает лишь с возрастанием уровня бытия.
«В обыденном мышлении люди не отличают понимание от знания. Они думают, что большее понимание зависит от большего знания. Поэтому они накапливают знание — или то, что называют знанием, —но им не известно, как накопить понимание; и сам этот вопрос их не беспокоит.
«Всё же человек, привыкший к самонаблюдению, знает, что в разные периоды своей жизни он понимал одну и ту же мысль, одну и ту же идею совершенно по-разному. Нередко ему кажется странным, как он мог так неправильно понимать то, что сейчас, по его мнению, понимает правильно. В то же время ему понятно, что знание его не изменилось, что раньше он знал о предмете столько же, сколько знает и сейчас. Что же тогда изменилось? Изменилось его бытие. И поскольку оно стало иным, стало иным и его понимание.
«Различие между знанием и пониманием станет ясным, когда мы увидим, что знание может быть функцией одного центра; а вот понимание представляет собой функцию трёх центров. Таким образом, мыслительный аппарат может знать нечто. Но понимание появляется лишь тогда, когда человек чувствует и ощущает всё, что с этим связано.
«Ранее мы говорили о механичности. Человек не может сказать, что он понимает идею механичности, если он только знает её умом. Он должен её почувствовать всем своим телом, всем своим существом — и тогда он поймёт…
«В сфере практической деятельности люди очень хорошо сознают разницу между простым знанием и пониманием. Они видят, что просто знать и знать, как сделать что-то, — две разные вещи. Знание того, как сделать, не создаётся одним лишь знанием. Но за пределами практической жизни люди не уясняют себе, что такое «понимание».
«Как правило, люди видят, что не понимают какой-то вещи, — и тогда стараются найти название для того, чего «не понимают». И когда они найдут для этого какое-то название, они говорят, что «поняли». Но «найти название» не значит «понять». К несчастью, люди обычно довольствуются словами. Человек, знающий очень много названий, т.е. очень много слов, считается обладающим большим пониманием. Но так бывает, конечно, опять-таки за пределами практической деятельности, где его невежество обнаруживается очень быстро».
«Одну из причин расхождения между линиями бытия и знания в жизни, недостатка понимания, который частично является причиной, а частично следствием этого расхождения, нужно искать в языке, на котором говорят люди. Этот язык полон ложных понятий, неправильных подразделений и ассоциаций. И главное — вследствие существенных, характерных особенностей обыденного мышления, его неясности и неточности — каждое слово может иметь тысячи различных значений сообразно материалу, которым располагает говорящий, и действующему в нём в данный момент комплексу ассоциаций. Люди не уясняют себе, до какой степени субъективен их язык, насколько разные вещи выражает каждый из них одними и теми же словами. Они не осознают, что каждый человек говорит на собственном языке и очень плохо понимает язык другого человека или не понимает его совсем.
При этом люди даже не представляют себе, что все они говорят на языках, непонятных друг другу. Они твёрдо убеждены в том, что говорят на одном и том же языке и понимают один другого. На самом же деле эта уверенность не имеет под собой никаких оснований. Язык, на котором они говорят, приспособлен лишь для практической жизни. Люди могут сообщать на нём информацию практического характера; но едва они переходят в чуть более сложную область, как они тотчас же теряются и перестают понимать друг друга, хотя и не сознают этого. Люди воображают, что они часто, если не всегда, понимают своих ближних, по крайней мере, способны при желании их понять, воображают, что понимают авторов прочитанных ими книг, что другие люди понимают их. Такова одна из тех иллюзий, которые люди создают для себя и среди которых живут. На самом же деле никто из них не понимает другого человека. Двое людей с глубокой убеждённостью говорят одно и то же, но называют это по-разному — и до бесконечности спорят друг с другом, не подозревая, что думают совершенно одинаково. Или наоборот, они говорят одни и те же слова и воображают, что согласны друг с другом, что достигли взаимопонимания, а в действительности они говорят совершенно разные вещи, ни в малейшей степени не понимая друг друга.
«Если мы возьмём самые простые слова, которые постоянно встречаются в речи, и попытаемся проанализировать те значения, которые им придают, мы увидим, что в любой момент своей жизни всякий человек вкладывает в каждое такое слово особый смысл, который другой человек в это слово никогда бы не вложил и даже не предположил.
«Возьмём слово «человек», вообразим себе разговор в группе людей, где часто слышится это слово. Без преувеличения можно сказать, что оно будет иметь здесь столько значений, сколько собралось людей, принимающих участие в разговоре; и во всех этих значениях не будет ничего общего.
«Говоря слово «человек», каждый невольно связывает с этим словом ту точку зрения, с которой он вообще привык рассматривать человека или с которой он по той или иной причине рассматривает его в настоящий момент. Возможно, одного из собеседников занимает вопрос о взаимоотношениях между полами; в таком случае слово «человек» не будет иметь для него общего смысла; услышав его, он прежде всего задаст себе вопрос: что за человек? мужчина или женщина? Другой собеседник может оказаться религиозным человеком, и его первым вопросом будет: христианин или не христианин? Третий может оказаться врачом, и понятие «человек» будет означать для него «здоровый» или «больной», — конечно, с его специальной точки зрения. Спирит подумает о «человеке» с точки зрения «астрального тела», «потусторонней жизни» и т.д.; если ему зададут вопрос, он, возможно, ответит, что люди делятся на медиумов и немедиумов. Натуралист, говоря о человеке, перенесёт центр тяжести своих мыслей на идею зоологического типа, т.е., говоря о человеке, будет думать о строении его зубов, пальцев, о лицевом угле, о расстоянии между пальцами. Юрист, говоря о «человеке», увидит в нём статистическую единицу, или юридического субъекта, или потенциального преступника, или возможного клиента. Моралист, произнося слово «человек», непременно введёт туда идею добра и зла — и так далее, и тому подобное.
«Люди не обращают внимания на все эти противоречия, не замечают того, что они не понимают друг друга и говорят о разных вещах. Понятно, что для надлежащего изучения и точного обмена мыслями необходим точный язык, который дал бы возможность установить, что в действительности означает слово «человек»; такой язык включал бы в себя указание на ту точку зрения, с которой рассматривается данное понятие, определял бы центр тяжести этого понятия. Идея совершенно ясна, и каждая научная дисциплина пытается выработать и установить для себя точный язык. А универсального языка нет. Люди непрестанно смешивают языки различных наук и не могут установить их точные соответствия. Даже в каждой отрасли науки постоянно возникает новая терминология, новая номенклатура. И чем дальше, тем дело обстоит хуже. Растет непонимание; оно возрастает вместо того, чтобы уменьшаться; есть все основания думать, что оно будет продолжать возрастать, а люди — всё меньше понимать друг друга.
«Для точного понимания необходим точный язык. И изучение систем древнего знания начинается, с изучения языка, который позволяет точно установить, что именно говорится, с какой точки зрения и в какой связи. Этот новый язык едва ли содержит какие-либо новые термины или новую номенклатуру, но он утверждает конструкцию речи на новом принципе, а именно: на принципе относительности. Иными словами, он вводит относительность во все понятия и таким образом делает возможным точно установить угол мышления; в обычном языке выражения относительности как раз отсутствуют.
«Когда человек овладеет этим языком, тогда, используя его, он сможет передать и сообщить массу таких знаний, такой информации, которую на обычном языке передать невозможно, даже если пользоваться разными научными и философскими терминами.
«Фундаментальное свойство нового языка, его особенность, заключается в том, что все его идеи сосредоточены вокруг одной идеи, т. е. они берутся в своих взаимоотношениях с точки зрения одной идеи. Эта идея — идея эволюции; конечно, не эволюции в смысле механического развития, потому .что такой эволюции не существует, — но в смысле сознательной, намеренной эволюции, которая одна только и является возможной.
«Всё в мире, от солнечных систем до человека и от человека до атома, движется вверх или вниз, эволюционирует или дегенерирует, развивается или распадается. Но ничто не эволюционирует механически; механически протекают лишь дегенерация и разрушение. То, что не в состоянии эволюционировать сознательно, вырождается. Внешняя помощь со стороны возможна только до тех пор, пока она ценится и принимается, даже если сначала она только ощущается.
«Язык, в котором возможно понимание, строится на указании отношения рассматриваемого субъекта к возможной для него эволюции, на указании его места на эволюционной лестнице.
«Для этого многие из наших обычных идей разделяются в соответствии со ступенями этой эволюции.
«Обратимся ещё раз к идее человека. В языке, о котором я говорю, вместо слова «человек» употребляются семь слов, а именно: человек номер один, человек номер два, человек номер три, человек номер четыре, человек номер пять, человек номер шесть и человек номер семь. С этими семью понятиями люди, говоря о человеке, уже смогут понимать друг друга.
«Человек номер семь — это такой человек, который достиг полного развития, возможного для человека, который обладает всем, чем может обладать человек, т. е. волей, сознанием, постоянным и неизменным Я, индивидуальностью, бессмертием, а также многими иными свойствами, которые мы в своей слепоте и в своём невежестве приписываем себе. Лишь тогда, когда мы до известной степени понимаем человека номер семь и его свойства, мы можем понять и те постепенные переходы, которыми к нему приближаемся, т.е. понимаем процесс возможного для нас развития.
«Человек номер шесть стоит очень близко к человеку номер семь. Его отличает от человека номер семь только то обстоятельство, что некоторые из его качеств ещё не стали постоянными.
«Человек номер пять также является недостижимым для нас стандартом, так как это человек, достигший единства.
«Человек номер четыре — это промежуточная стадия. Я поговорю о нём позднее.
«Человек номер один, два и три — это люди, образующие механическое человечество и пребывающие на том же уровне, на каком они родились.
«Человек номер один — это человек, у которого центр тяжести психической жизни лежит в двигательном центре. Это человек физического тела, у которого двигательная и инстинктивная функции имеют перевес над эмоциональной и мыслительной функциями.
«Человек номер два — это человек на том же уровне развития, но его эмоциональный центр совпадает с центром тяжести психической жизни. Это человек, у которого эмоциональная функция имеет перевес над всеми прочими, человек чувств, эмоций.
«Человек номер три означает человека на том же уровне развития; но у него центр тяжести психической жизни лежит в интеллектуальном центре, т.е. мыслительная функция получает преобладание над двигательной, инстинктивной и эмоциональной функциями; это человек рассудка, который ко всему подходит с точки зрения теорий и умственных соображений.
«Каждый человек рождается как человек номер один, номер два или номер три.
«Человек номер четыре не рождается готовым. Он рожден как номер один, два или три, и становится номером четыре только в результате определённого рода усилий. Человек номер четыре — это всегда продукт школьной работы. Он не может ни родиться, ни развиваться случайно, в результате ординарных влияний, воспитания, образования и тому подобного; человек номер четыре уже стоит на уровне, отличном от уровня номер один, два и три; он имеет постоянный центр тяжести, состоящий из его идей, его оценки работы, его отношения к школе. Вдобавок, его психические центры уже начали приходить в равновесие; в нём один из центров не может иметь такого преобладания над другими, как это бывает у людей первых трёх категорий. Он уже начинает познавать себя, начинает понимать, куда идёт.
«Человек номер пять уже достиг кристаллизации; он не может измениться так, как изменяется человек номер один, номер два или три. Но нужно отметить, что человек номер пять может появиться в результате как правильной, так и неправильной работы. Он может стать номером пятым из номера четвёртого; но он может стать номером пятым, не побывав номером четвёртым. В этом случае он не способен развиваться далее, стать номером шестым и седьмым. Чтобы сделаться номером шестым, он должен вновь расплавить свою выкристаллизовавшуюся сущность, намеренно утратить своё бытие в качестве человека номер пять. Этого можно достичь только путём ужасных страданий. К счастью, такие случаи неправильного развития бывают очень редко.
«Деление человека на семь категорий, или семь номеров, объясняет тысячи явлений, которые иначе понять невозможно. Это деление даёт верное понятие об относительности в приложении к человеку. Вещи могут быть одними или другими в зависимости от рода того человека, с точки зрения которого они воспринимаются или по отношению к которому они берутся.
«В соответствии с этим все внутренние и внешние проявления человека, всё, что принадлежит человеку, всё, что им создано, также делится на семь категорий.
«Теперь можно сказать, что существует знание номер один, основанное на подражании или инстинктах, заученное, втиснутое в человека, сообщенное ему долгими упражнениями. Человек номер один, если он таков в полном смысле слова, заучивает всё наподобие попугая или обезьяны.
«Знание человека номер два — это просто знание того, что ему нравится; а того, что ему не нравится, он не знает. Всегда и во всём он желает чего-то приятного. Если же это больной человек, он будет, напротив, знать только то, что ему неприятно, что его отталкивает, пробуждает в нём страх, ужас, отвращение.
«Знание человека номер три — это знание, основанное на субъективно-логическом мышлении, на словах, на буквальном понимании. Это знание книжного червя и схоласта. Человек номер три, например, подсчитал, сколько раз каждая буква арабского алфавита повторяется в Коране Мухаммада; и обосновал на этом целую систему толкования Корана.
«Знание человека номер четыре представляет собой род знания, весьма отличный от предыдущих. Это знание, исходящее от человека номер пять, который в свою очередь получает его от человека номер шесть; а к тому оно поступает от человека номер семь. Но, конечно, человек номер четыре усваивает из этого знания только то, что он может усвоить сообразно своим силам. По сравнению с человеком номер один, два и три человек номер четыре начал уже освобождаться от субъективных элементов в своём знании, начал движение по пути к объективному знанию.
«Знание человека номер пять — это целостное, неделимое знание. Он имеет одно неделимое Я, и всё его знание принадлежит этому Я. Он не может иметь одно «я», которое будет желать чего-то такого, что неизвестно другому «я». То, что он знает, знает всё его существо в целом.
Его знание ближе к объективному знанию, чем знание человека номер четыре.
«Знание человека номер шесть — это полное знание, какое только возможно для человека; но его ещё можно утратить.
«Знание человека номер семь — это его собственное знание, которое невозможно от него отобрать; это объективное и целиком практическое знание Всего.
«Совершенно так же обстоит дело и с бытием. Есть бытие человека номер один, который живёт инстинктами и ощущениями; есть бытие человека номер два, так сказать, бытие сентиментального, эмоционального человека; есть бытие человека номер три, бытие рационалиста, человека теоретического ума, и так далее. Совершенно ясно, почему знание не должно быть далёким от бытия. Человек номер один, два или три — и причиной тому его бытие — не воспринимает знание человека номер четыре, пять и выше. И что бы вы ему ни дали, он станет объяснять это на свой лад, принижая любую идею до того уровня, на котором находится сам.
«Тот же порядок деления на семь категорий следует применять ко всему, что относится к человеку. Есть искусство номер один, т. е. искусство человека номер один, подражательное и копирующее, грубо примитивное и чувственное, такое как музыка и пляски первобытных народов. Есть искусство номер два — сентиментальное искусство; есть искусство номер три, интеллектуальное и надуманное; должны существовать также искусство номер четыре, пять и так далее.
«В таком же соответствии стоят друг к другу разные виды религии. Существует религия человека номер один, т. е. религия обрядов, внешних форм, жертвоприношений и церемоний, обладающих внешним великолепием и блеском или, наоборот, мрачным, жестоким и диким характером и т.п. Есть религия человека номер два: религия веры, любви, обожания, импульса, энтузиазма, которая очень скоро превращается в религию преследований, угнетения, истребления «еретиков» и «язычников». Есть религия человека номер три — интеллектуальная, теоретическая религия, религия доказательств и доводов, основанных на логических выкладках, соображениях и толкованиях.
Религии номер один, два и три — это единственные религии, которые мы знаем; все известные религии и секты принадлежат к одной из этих трёх категорий. Что такое религия человека номер четыре или человека номер пять, мы не знаем — и не сможем узнать, пока остаёмся в своём нынешнем состоянии.
«Если вместо религии вообще мы возьмём христианство, тогда снова выяснится, что существует христианство номер один, т. е. язычество в христианском одеянии. Христианство номер два — это эмоциональная религия, иногда очень чистая, но лишённая силы, а иногда полная кровопролитий и ужасов, ведущая к инквизиции и религиозным войнам. Христианство номер три, примеры которого дают разнообразные формы протестантизма, основано на диалектике, доказательствах, теориях и так далее. Затем существует и христианство номер четыре, о котором люди номер один, два и три не имеют никакого понятия.
«В действительности христианство номер один, два и три — это только внешнее подражание. Лишь человек номер четыре стремится стать христианином; и только человек номер пять может быть подлинным христианином. Потому что быть христианином значит иметь бытие христианина, т. е. жить в соответствии с заповедями Христа.
«А люди номер один, два и три не способны жить согласно заповедям Христа, потому что с ними всё «случается». Сегодня — одно, а завтра — нечто совсем другое; сегодня они готовы отдать человеку последнюю рубашку, а завтра — разорвать на куски того, кто отказывается отдать им свою рубашку. Любое случайное событие бросает их из стороны в сторону. Они не принадлежат себе и поэтому не могут отважиться стать настоящими христианами и оставаться ими.
«Науку, философию, все проявления жизни и деятельности человека точно так же можно разделить на семь категорий. Но обыденный язык, на котором говорят люди, очень далёк от подобного деления; вот почему людям так трудно понять друг друга.
«Анализируя различные субъективные значения слова «человек», мы видели, какими разнообразными, противоречивыми и прежде всего скрытыми и незаметными для самого говорящего бывают значения и их оттенки, создаваемые привычными ассоциациями, которые могут быть связаны с данным словом.
«Возьмём какое-нибудь другое слово, например, «мир». Каждый человек понимает его по-своему — и совершенно иначе, чем другой. Любой из тех, кто слышит или произносит слово «мир», имеет свои ассоциации, чуждые и непонятные для другого. Каждая концепция мира, каждая привычная форма мышления несёт с собой свои собственные ассоциации, собственные идеи.
«У человека с религиозным пониманием мира, у христианина, слово «мир» вызовет целый ряд религиозных идей и обязательно окажется связанным с идеей Бога, творения мира или его конца, с идеей «грешного» мира и т.п.
«Для последователя философии веданты «мир» прежде всего будет иллюзией, «майей».
«Теософ будет думать о различных «планах» — физическом, астральном, ментальном и так далее.
«Спирит подумает о «потустороннем мире», о мире духов.
«Физик будет рассматривать мир с точки зрения строения материи, как мир молекул, атомов и электронов.
«Для астронома мир будет миром звёзд и туманностей.
«И так далее и тому подобное. Мир феноменальный и ноуменальный, мир четвёртого и других измерений, мир добра и зла, мир материальный и нематериальный, соотношение сил между разными народами мира, может ли человек спастись в мире — и так далее и так далее.
«У людей существует тысяча разных идей о мире, но нет одной общей идеи, которая дала бы им возможность понять друг друга и сразу решить, с какой точки зрения они желают рассматривать понятие мира.
«Невозможно изучать систему вселенной, не изучая человека, и вместе с тем невозможно изучать человека, не изучая вселенной. Человек — это образ мира. Он был создан теми же законами, которые создали мир в целом. Познавая и понимая себя, человек будет понимать и познавать весь мир, все законы, которые творят мир и управляют им. В то же время, изучая мир и управляющие им законы, он узнает и поймёт законы, которые управляют им самим. В этой связи некоторые законы легче усвоить и понять благодаря изучению объективного мира, в то время как другие законы человек может понять только благодаря изучению самого себя. Поэтому изучение мира должно идти параллельно изучению человека, и одно помогает другому.
«По отношению к слову «мир» необходимо с самого начала понять, что существуют многие миры, что мы живём не в одном мире, а в нескольких. Но это становится понятным не сразу, так как в обычном языке слово «мир» употребляется в единственном числе. А в форме множественного числа — «миры» — это слово употребляется лишь для того, чтобы подчеркнуть ту же идею или выразить мысль о разных мирах, существующих параллельно друг другу. Наш язык лишён идеи миров, которые содержатся один в другом. Тем не менее, идея о том, что мы живём в разных мирах, имеет в виду именно миры, содержащиеся один в другом, миры, с которыми мы находимся в различных отношениях.
«Если мы захотим ответить на вопрос, что такое мир или миры, в которых мы живём, мы должны прежде всего спросить себя, что мы называем «миром», наиболее тесно и близко связанным с нами.
«На это можно ответить, что мы часто даём название «мир» миру людей, человечеству, в котором живём и часть которого составляем. Но человечество представляет собой неотделимую часть органической жизни на Земле; поэтому правильнее сказать, что ближайший к нам мир — это органическая жизнь на Земле, мир растений, животных и людей.
«Однако и органическая жизнь на Земле заключена в другой мир. Что же является «миром» для органической жизни?
«На это можно ответить, что для органической жизни на нашей планете «миром» является планета Земля.
«В свою очередь Земля тоже заключена в один из миров. Что будет этим «миром» для Земли?
«Мир» для Земли — это мир планет Солнечной системы, частью которой она является.
«А что есть «мир» для всех планет, взятых вместе? Это Солнце, или область влияния Солнца, или Солнечная система, часть которой составляют и планеты.
«В свою очередь «мир» для Солнца — это наш мир звёзд, Млечный Путь, скопление огромного числа звёздных систем.
«Далее, с точки зрения астрономии вполне можно допустить существование множества миров, расположенных на огромном расстоянии друг от друга в пространстве «всех миров». Эти миры, взятые вместе, будут «миром» для Млечного Пути.
«Затем, перехоля к философским заключениям, можно сказать, что «все миры» должны входить в какую-то для нас непостижимую и неизвестную Целостность, в некое Единство, как, например, единство отдельных элементов составляет целое яблоко. Это Целое, или Одно, или Всё, которое можно назвать «Абсолютным» или «Независимым», потому что оно, включая в себя всё, само ни от чего не зависит, представляет собой «мир» для «всех миров». Логически вполне допустимо думать о таком состоянии вещей, где Всё составляет единое Целое. Такая целостность будет несомненно Абсолютным, что означает независимость, потому что Всеобщее беспредельно и неделимо.
«Абсолютное, т.е. такое состояние вещей, когда Всеобщее образует единое Целое, является как бы первичным состоянием вещей, из которого благодаря делению и дифференциации возникают различия в наблюдаемых нами феноменах.
«Человек живёт во всех этих мирах, но по-разному.
«Это значит, что на него оказывает влияние прежде всего ближайший к нему мир, подходящий к нему вплотную, частью которого он является. Более далёкие миры также влияют на человека как непосредственно, так и через другие, промежуточные миры, но их действие уменьшается пропорционально их удалённости от человека или росту различий между ними и человеком. Как будет видно впоследствии, непосредственное влияние Абсолютного до человека не доходит, но влияние следующего мира и влияние мира звёзд проявляются в жизни человека уже вполне ясно, хотя они, конечно, науке неизвестны».
На этом Гурджиев закончил свою лекцию.
На следующий раз у нас было очень много вопросов, главным образом, о влияниях различных миров и о том, почему до нас не доходят влияния Абсолютного.
— Прежде чем рассматривать эти влияния, — начал Гурджиев, — и законы преобразования Единства во множественность, рассмотрим фундаментальный закон, создающий все явления во многообразии или единстве всех вселенных.
«Это «закон трёх», или закон трёх принципов, трёх сил. Он проявляется в том, что любое явление, в каком бы масштабе оно ни происходило, от молекулярных до космических, представляет собой результат сочетания или встречи трёх различных и противоположных сил. Современная мысль принимает наличие двух сил и их необходимость для того, чтобы возник какой-нибудь феномен: сила и противодействие, положительный и отрицательный магнетизм, положительное и отрицательное электричество, мужские и женские клетки и так далее, но она не всегда и не везде находит даже эти две силы. Относительно же третьей силы вопрос никогда и не ставился; а если кто-то его поднимал, остальные ничего не слышали.
«Согласно истинному, точному знанию, одна или две силы не в состоянии произвести какое-либо явление. Необходимо присутствие третьей силы, ибо только с её помощью первые две могут произвести в той или иной сфере то, что называется феноменом.
«Учение о трёх силах — корень всех древних систем. Первую силу можно назвать активной, положительной; вторую— пассивной, отрицательной; третью — нейтрализующей. Но это всего лишь названия, потому что на самом деле все три силы одинаково активны и предстают в качестве активной, пассивной и нейтрализующей только в точке своей встречи, т. е. только по отношению друг к другу в данный момент. Две первые силы человеку более или менее понятны; иногда можно открыть в точке приложения сил и третью — или в виде «посредника», или в виде «результата». Но, вообще говоря, третья сила не является легко доступной для прямого наблюдения и понимания. Причину этого следует искать в фундаментальных ограничениях обычной психической деятельности человека и в основных категориях нашего восприятия феноменального мира, т. е. в наших восприятиях времени и пространства, вытекающих из этих ограничений. Люди не способны непосредственно воспринимать и наблюдать третью силу — она доступна им не более, чем восприятие в пространстве «четвёртого измерения».
«Но, изучая самого себя, проявления своей мысли, своё сознание, свою деятельность, привычки, желания и тому подобное, человек может научиться наблюдать и видеть в себе действие трёх сил. Предположим, например, что человек желает работать над собой, чтобы изменить некоторые черты своего характера и достичь более высокого уровня бытия. Его желание, его инициатива — это активная сила. Инерция же всей его обычной психологии и психической жизни, оказывающая противоположное влияние на инициативу, будет пассивной, или отрицательной, силой. Эти две силы или уравновесят друг друга, или одна из них победит другую, но в то же время окажется чересчур слабой для какого-то дальнейшего действия. Таким образом, эти две силы будут, так сказать, вертеться одна вокруг другой, и никакого результата не получится. Так может продолжаться в течение всей жизни. Человек ощущает желание и инициативу, но вся его инициатива уходит на преодоление привычной инерции жизни, и при этом не остаётся ничего для той цели, на которую она была направлена. Так продолжается до тех пор, пока не появится третья сила, — например, в форме нового знания, — которая сразу же показывает преимущества и необходимость работы над собой, поддерживая, таким образом, и укрепляя инициативу. При поддержке этой третьей силы инициатива победит инертность, и человек приобретёт активность в желаемом направлении.
«Примеры действия трёх сил и моменты вхождения третьей силы можно найти во всех проявлениях нашей психической жизни, во всех феноменах жизни человеческих обществ и человечества, равно как и во всех явлениях окружающей природы.
«Но для начала достаточно понять общий принцип: любое явление, какова бы ни была его величина, неизбежно является проявлением трёх сил; одна или две силы не могут произвести явления, и если мы наблюдаем в чём-то остановку, бесконечное топтание на месте, можно сказать, что в данном случае не хватает третьей силы. Стараясь понять это обстоятельство, необходимо в то же время помнить, что люди неспособны наблюдать феномены как проявление трёх сил, потому что мы не в состоянии видеть объективный мир, оставаясь в субъективном состоянии сознания. А в субъективно наблюдаемом феноменальном мире мы видим в явлениях только действие одной или двух сил. Если бы мы могли обнаружить в каждом действии проявление трёх сил, тогда мы увидели бы мир таким, каков он есть, увидели бы вещи в себе. Но здесь нужно помнить, что явление, которое кажется простым, может на деле оказаться очень сложным, т.е. быть результатом сочетания нескольких триад. Мы знаем, что нам не под силу видеть мир таким, каков он есть; и это должно помочь нам в понимании того, почему мы не в состоянии обнаружить третью силу. Третья сила есть свойство реального мира. Субъективный же или феноменальный мир, доступный нашему наблюдению, обладает лишь относительной реальностью; во всяком случае, его реальность не является полной.
«Возвращаясь к миру, в котором мы живём, мы можем теперь сказать, что в Абсолютном, равно как и во всех прочих мирах, действуют три силы: активная, пассивная и нейтрализующая. Но поскольку в Абсолютном — в силу самой его природы — всё составляет одно целое, эти три силы также являют собой одно целое. Сверх того, образуя одно независимое целое, эти три силы обладают полной и независимой волей, полным сознанием, полным пониманием самих себя и всего, что они делают.
«Идея единства трёх сил в Абсолютном составляет основу многих древних учений — о единосущной и неделимой Троице, о Тримурти (Брахма, Вишну, Шива) и так далее.
«Три силы Абсолютного, составляющие одно целое, разделяются и соединяются по собственной воле и собственному решению; в пунктах соединения они творят явления, или «миры». Эти миры, созданные волей Абсолютного, целиком зависят от его воли во всём, что касается их собственного существования. В каждом из них также действуют три силы. Но поскольку каждый из этих миров теперь являет собой не целое, а лишь часть, три силы в нём не составляют уже единого целого. Теперь налицо три воли, три сознания, три единства. Каждая из этих трёх сил содержит в себе возможность всех трёх сил, но в точке встречи трёх сил, в точке их соприкосновения, она проявляет только один принцип: активный, пассивный или нейтрализующий. Все вместе эти три силы образуют троичность, которая производит новые явления. Но это уже другая троица, не та, что была в Абсолютном, где все три силы составляли неделимое целое и обладали единой волей и единым сознанием. В мирах второго порядка три силы разделены, и пункты их встречи имеют другую природу. В Абсолютном момент и точка встречи определяются их единой волей; в мирах второго порядка, где более нет единой воли, а существуют три воли, каждый исходный пункт определяется отдельной, независимой от других волей; поэтому и пункт встречи оказывается случайным или механическим. Воля Абсолютного создаёт миры второго порядка и управляет ими; но она не управляет их творческой работой, в которой появляется механический элемент.
«Вообразим Абсолютное в виде круга, а в нём представим множество других кругов, миров второго порядка. Возьмём один из этих кругов. Абсолютное обозначим числом 1, потому что в нём три силы составляют единство; меньшие же круги обозначим числом 3, потому что в мире второго порядка три силы разделены.
«Три разделённые силы в мирах второго порядка, встречаясь в каждом из этих миров, создают новые миры — третьего порядка. Возьмём один из таких миров. Миры третьего порядка, созданные тремя силами, которые действуют наполовину механически, более не зависят от одной лишь воли Абсолютного, а подчиняются ещё и трём механическим законам. Эти миры созданы тремя силами. Будучи созданы, они проявляют три новые, свои собственные силы. Таким образом, число сил, действующих в мирах третьего порядка, равняется шести. На диаграмме круг третьего порядка обозначен числом 6 (три и три). В этих мирах создаются миры нового, четвёртого порядка. В мирах четвёртого порядка действуют три силы мира второго порядка, шесть сил мира третьего порядка и три силы собственного порядка, или всего двенадцать сил. Возьмём один из этих миров и обозначим его числом 12. Будучи подвластны большему числу законов, эти миры ещё дальше отстоят от единой воли. Абсолютного и являются ещё более механичными. Миры, созданные внутри этого миропорядка, будут управляться двадцатью четырьмя силами (3 + 6 + 12 +3). Те же миры, которые будут созданы внутри их, будут управляться сорока восемью силами: три силы мира, следующего сразу за Абсолютным, шесть сил следующего мира, двенадцать идущего за ним, двадцать четыре ещё следующего и три собственные силы. Миры, созданные внутри мира 48, будут управляться девяносто шестью силами (3 +6 +12 +24 +48 +3). Миры следующего порядка, если они есть, будут управляться сто девяносто двумя силами и так далее.
«Возьмём один из многих созданных в Абсолютном миров, мир 3, это будет мир, изображающий общее число звёздных миров, сходных с Млечным Путём. Возьмём мир 6, это будет один из миров, созданных внутри мира 3, а именно, скопление звёзд, которое мы называем Млечным Путём; мир 12 будет одной из звёзд этого Млечного Пути, нашим Солнцем. Мир 24 будет миром планет, т.е. всеми планетами нашей Солнечной системы. Мир 48 окажется Землей, мир 96 — Луной. Если бы Луна имела спутника, это был бы мир 192 и так далее.
«Цепь миров, звенья которой составляют Абсолютное, все миры, все солнца, наше Солнце, планеты, нашу Землю и Луну, представляет собой «луч творения», в котором мы находим и себя. «Луч творения» является для нас миром в полном смысле этого слова, поскольку Абсолютное порождает множество (возможно, бесконечное множество) разных миров, каждый из которых начинает новый и отдельный луч творения. Далее, каждый из этих миров содержит в себе множество миров, представляющих собой дальнейшее разделение луча; и опять из этих миров мы выбираем только один — наш Млечный Путь, состоящий из множества солнц; но и из этого множества мы выбираем одно солнце, ближайшее к нам, от которого мы непосредственно зависим, в котором живём, движемся и пребываем. Каждое из других солнц означает новое дробление луча; но мы не в состоянии изучить все эти лучи таким же образом, как наш луч, в котором мы находимся. Внутри Солнечной системы мир планет находится к нам ближе, чем само Солнце; а среди мира планет ближайшей к нам планетой является Земля, планета, на которой мы живём. Нам нет необходимости изучать другие планеты также, как мы изучаем Землю; достаточно взять их все вместе, т. е. в значительно меньшем масштабе, чем мы берём Землю.
«Число сил в каждом мире — 1, 3, 6, 12 и т.д. — указывает на число законов, которому подчинён данный мир.
«Чем меньше в этом мире законов, тем ближе он к воле Абсолютного; чем больше в нём законов, тем больше механичность, тем дальше он от воли Абсолютного. Мы живём в мире, подчинённом действию сорока восьми порядков законов, т. е. очень далеко от воли Абсолютного, в очень далёком и тёмном углу вселенной.
«Таким образом, луч творения помогает нам установить и понять наше место во вселенной. Как видите, мы ещё не подошли к вопросу о влияниях; чтобы понять разницу между влияниями разных порядков, мы должны лучше уяснить закон трёх, а затем ещё один фундаментальный закон — Закон Семи, или закон октав».