Из всех учеников Гурджиева самой необычной была группа волевых, тонко образованных женщин, в основном писательниц (а также лесбиянок); сами они называли свою группу "Связка" (the Rope), подразумевая, что нити, связывающие их друг с другом и с учением, никогда не ослабнут. В эту группу входили:
Маргарет Андерсон, родившаяся в Индианаполисе 24 ноября 1886 года. Весной 1908 года она перехала в Чикаго продолжать карьеру пианистки.
Она начала писать книжные рецензии в чикагские газеты и журналы, затем решила основать собственный журнал, и в марте 1914 вышел первый номер «Литтл Ревью». (Как напишут потом, «ни один из американских журналов того времени не сделал так много для литературы, как «Литтл Ревью»). В нем были опубликованы работы чикагских поэтов, наряду со статьями о Ницше, феминизме и психоанализе. В дальнейшем журнал постоянно подтверждал свою преданность литературным экспериментам.
- В 1916 году к Андерсон присоединилась художница Джейн Хип, ставшая со-редактором «Литтл Ревью». Если Андерсон играла великосветскую даму (и играла с большим успехом, привлекая в журнал талантливых писателей и богатых спонсоров), то Джейн была ее полной противоположностью – скромной, но авторитетной, как пишет Хью Форд, «зачаровывающим оратором, четко выражающим творческие идеи, рождающиеся на лету. С тем, что высказывала Джейн, всегда можно было поспорить.Ее идеи провоцировали и предлагали возможность выбора: поспорить, согласиться или посопротивляться – идеальные условия для разума и темперамента Маргарет».
В 1935 году Гурджиев направил Джейн Хип в Англию, где она обучала Методу вплоть до самой смерти в 1964 году.
- Солита Солано, писательница, редактор, долгое время была секретарем Гурджиева и лучше кого-либо из группы была знакома с тонкостями его учения. И Андерсон, и Халми весьма полагались на ее советы (и выдающиеся редакторские способности) при написании своих книг о Гурджиеве. Ее личные заметки о заседаниях с Гурджиевым – кладезь информации о его методе и его личности. После его смерти она стала ключевой фигурой "Связки", поддерживая обширную переписку с другими членами группы.
- Жоржетта Леблан, выдающаяся певица, актриса, 23 года бывшая спутницей Мориса Метерлинка. Леблан, волевая, образованная женщина, совмещала обязанности секретаря и импресарио Метерлинка, оберегала его спокойствие, ограждала от посторонних. Кроме того, Жоржетта исполняла главные роли, в основном властных женщин, в различных пьесах драматурга. Она была также признанной писательницей; ее прозу и поэзию отличает зыбкий баланс между подлинным чувством и сентиментальностью.
- Дороти Карузо, вдова Энрико Карузо (умершего в 1923 году), стала компаньонкой Андерсон после смерти Жоржетты Леблан от рака в 1941 году. После смерти Гурджиева они переехали в США. Дороти умерла в 1955 году, а мисс Андерсон вернулась в южную Францию, в Ле Каннэ, где и жила до самой смерти, занимаясь литературой и музыкой.
- Кэтрин Халми, автор нескольких известных книг, женщина безграничной энергии (во время второй мировой войны она работала сварщицей на судостроительном заводе), была также проницательным и восприимчивым наблюдателем. Гурджиев постоянно подшучивал над ее сентиментальностью и склонностью к витиеватой прозе; это был бесконечный процесс, которым оба чрезвычайно наслаждались.
- Элизабет Гордон, чопорная английская дева, которую Гурджиев по ему лишь ведомой причине обучал вместе с другими дамами "Связки"; она беспрекословно приняла его решение, также как и другие.
- Алиса Роурер, миллионерша из Сан-Франциско, была наименее интеллектуальной (но самой эмоциональной и спонтанной) из членов "Связки". Всего своего состояния она достигла благодаря собственным способностям и таланту; она родилась на ферме в Пенсильвании, но все ее деловые партнеры были уверены, что перед ними – француженка из высшего общества.
Некоторые более консервативные последователи Гурджиева не знали, как относиться к этим независимым, открытым дамам, частично из-за того, что они не делали тайны из своих сексуальных предпочтений. Но члены "Связки" также сохраняли дистанцию; большинство из них после смерти Гурджиева продолжали просто жить своей жизнью, не поддерживая тесного контакта с его последователями, хотя идеи Гурджиева оказали огромное влияние как на их жизнь, так и на содержание и стиль их литературных трудов.
Две техники, которые любил использовать Гурджиев, были связаны с метафорическим "внутренним животным" (чтобы помочь человеку увидеть свои возможности и основные ошибки): к примеру, Халми была Крокодилом, Солано – Канарейкой, Андерсон – Якиной (коровой тибетского яка), и с "тостами за идиотов" (ритуалом, основанным на его "науке идиотизма", насчитывающей 21 категорию идиотов различных уровней, в которых, как в зеркале, человеческие существа могут увидеть себя). Вот что пишет в "Заметках канарейки" Солита Солано об авторе этой книги:
Май 1936: Маргарет выбрала себе зигзаго-идиота. Г.: "Вы не можете быть зигзаго- идиотом". М.: "Но у меня сейчас такое состояние". Г.: "Состояние? Ваше состояние не имеет ничего общего с внутренним миром. Вы порочите честь зигзаго-идиота. Хотите взлететь слишком высоко. Зигзаг – высокий идиот, он ходит туда, он ходит сюда, пытаясь вылезти из собственного дерьма. Это все равно, что Вы стали бы дьячком в архиерейском облачении".
6 июня 1936: Днем в кафе Г. назвал животное Маргарет. Тибетский як, родич нашей коровы. Г.: "Но в Вашем случае Вы не будете таращиться на свежепокрашенные ворота, как корова, озадаченная единственным вопросом: "Мой это дом или нет?". Вы будете рассуждать, как деловой человек – о качестве покраски, сколько это стоило, не облезет ли под дождем – полностью забыв себя". М.: "Но, мистер Г., коровы такие тихие. Я не хочу быть коровой". Г.: "Коровы не всегда тихие; иногда як, эта тибетская корова, приходит в бешенство. Люди прячутся по домам, закрывают двери. Что-то забирает душу этой коровы, и все ее существо становится диким – пытается разломать стены – может даже убить собственных детей".
Взаимоотношения Гурджиева и «ladies of the Rope» были далеки от сказки о проникнутых благоговейным страхом учениках и недоступном учителе; это живая история битвы между духом и разумом, душой и телом, идеями и чувствами, традицией и модернизмом. Что же такое видел Гурджиев в этих дамах, что отделил их от других учеников и групп, посещал с ними парижские рестораны или угощал в собственной квартире, интенсивно обучал своему методу? Что, в свою очередь, видели они в нем и его Работе? Вот отрывок из письма Кэтрин Халми к Джейн Хип:
…Гуляя по Монпарнасу, мы проходили мимо дома, одного из так называемых «злачных мест» Монпарнаса. Взглянув на завешенные окна, Гурджиев сказал: «Приятное местечко», и мы зашли внутрь. Там была куча мужчин и обнаженные танцовщицы, прикрытые лишь кусочком шелка вокруг бедер. Он по-своему наблюдал за мной, но я не была ни шокирована, ни изумлена – я многое видала в своей жизни. Мы сели за маленький столик и заказали два «Перье». Странно было оказаться с ним в таком месте. Не скажу тебе, о чем я думала или какие испытывала эмоции, они были слишком стремительны. Обнаженные девушки едва не задевали задницами наш столик, руки мужчин тянулись к ним… Гурджиев за всем наблюдал. Никогда в жизни я не чувствовала себя так безопасно – хотя в то же самое время он поддразнивал меня. Он попросил меня указать девушку, которую я бы выбрала, если бы была мужчиной. Я сказала: я не могу, для меня они все выглядят одинаково. – Выберите, — сказал он.
Халми попыталась пройти испытание, поставив рядом две бутылки «Перье» и сказав, что они так же одинаковы, как и танцовщицы. Гурджиев указал, что одна из бутылок полнее другой; аналогично, в баре были девушки, стоившие дороже обычной цены. Халми начала понимать, что ее вроде бы простые реакции на ситуацию и ее реальное внутреннее отношение гораздо сложнее, чем она предполагала. В письме к Джейн она продолжает:
Затем, после долгого наблюдения за окружающим, он резко повернулся и спросил: «Предположим, к примеру, Вы – там, без одежды, я здесь; я выбираю Вас – почему? Потому что я вижу (и он закрыл руками глаза и указал жестом внутрь) что-то еще».
Насколько мне известно, это – первая переведенная на русский язык книга о Гурджиеве, написанная женщиной (кроме книги Памелы Треверс (я имею в виду «Мэри Поппинс»), бывшей ученицей Гурджиева). Надеюсь, что постепенно удастся восполнить этот пробел, ведь в женском видении Гурджиев и «вкус» его учения воспринимаются по-другому, чем, скажем, в главе «О водородах» из книги Успенского. Это совершенно другое восприятие, другие темпоритмы, другое отношение. Женщинам, как пишет Маргарет Андерсон, «не нужно размышлять, чтобы составить мнение, мы сразу приходим к блистательным выводам; слова чересчур медленны для нас, мы путешествуем с помощью эмоций». А по словам Гурджиева, «большинство наших злоключений вызвано неспособностью эмоционально осознать то, что мы понимаем умом».
Ваши Вопросы и пожелания направляйте на сайт Гурджиев.ру.
Андрей Степанов, декабрь 2001